От автора: кому покажется, что я поступила с каноном слишком вольно, - имейте в виду, что аффтар всего лишь фигопейсатель, и не мучайте меня негативом по поводу того, что я не права насчет Леголаса, эльфов или «Боромир был не такой». По мне – такой. Такой мне нравится. Варнинги стоят.

~~~~~~~~~
[я хочу читать порно журналы и выходить на улицу голым, вымазавшись в зеленом желе. Я ведь человек]
«Разрушитель»

- Если в этом походе я умру, - начал он, - обо мне скажут больше плохого, чем хорошего.

Его собеседник сидел, прислонившись к дереву. На одну половину его точеного бледного лица падали красные отблески костра, другая была скрыта темнотой. Освещенная половина была похожа на застывшую восковую маску полного безразличия, темная могла быть какой угодно, - в том числе злой, уродливой гримасой, - но, скорее всего, она была такой же, как та, что была на свету. Молодое, но ничем не вдохновленное и ни от чего не уставшее лицо. Только оно нагоняло в такую прекрасную ночь сон на человека, валяющегося рядом на земле.

- Я не слышал о тебе ничего плохого, - произнесла белая маска. - Советую выспаться, Боромир.

Боромир хохотнул и, перевернувшись на живот, подполз поближе к огню.

- Я сам точно не знаю, - весело начал он, поглаживая многодневную щетину на своих щеках. – Но боюсь, я мог оставить после себя пару байстрюков. Я бы их признал, но никто о них пока не заявлял.

Его спутник медленно повернул к нему голову и склонил ее на бок. Наклон его головы был похож на птичий, когда птица, сидя на ветке, смотрит вниз.

- А жаль, - вздохнул Боромир, прикрывая рукой улыбку.

- Мне казалось, ты дал обет посвятить себя ратным подвигам…

Брови его спутника чуть приподнялись, хотя в глазах не отразилось никакого подлинного интереса.

- Так и есть, - кивнул Боромир и расхохотался. Спохватившись, он нагнул голову и зажал рот рукой, чтобы не разбудить остальных. – Мой обет касался женитьбы. Женитьбы, старина.

Его спутник медленно, будто с усилием моргнул и отвернулся, снова скрыв вторую половину лица в тени.

- А ты, эльф, - не унимался Боромир. – Что скажут о тебе, если ты умрешь в этом походе? После того, как поведают о твоем геройстве, конечно.

Эльф пожал плечами и не ответил.

- «Вот парень, который прожил три тысячи лет, и за это время ни разу не услышал по-настоящему дерьмового пения»? – Боромир сдавленно засмеялся в кулак.

Эльф вздохнул.

- «Вот парень, которому никогда ничего не надоело»? – продолжал Боромир. – За три тысячи лет тебе хоть раз хоть что-нибудь надоело по-настоящему, Леголас?

Леголас едва заметно нахмурился, словно припоминая. Он долго молчал. В безветрии треск сгорающего хвороста, дыхание их спящих спутников и далекие, приглушенные шорохи леса почти не нарушали почтительной тишины. Эльф думал.

- Нет, - наконец произнес он, и подложил в костер тонкий прутик.

~~~~~~~~~~~

Однажды весной у правителя и его любимой, хоть и непроходимо скучной жены родился красивый мальчик, которого сразу прозвали Золотым.

Ему вослед родился другой мальчик, такой же скучный, как его мать.

Золотой мальчик в детстве много орал, младший – плакал. Золотой любил командовать и драться, младший – сидеть в тишине и одиночестве.

Золотой мальчик считал, что никто не смеет орать на его младшего брата или бить его, кроме него.

Когда Золотому мальчику исполнилось тринадцать, он вышел из дворца на улицу и, пройдя через весь город на самые отдаленные, запущенные и дремучие его рубежи, нашел женщину, которая за скромную плату согласилась сделать его мужчиной. Ему было не страшно, но противно, и все же он решил, а от решения своего отступаться не привык, потому что золотые мальчики всегда получают то, что хотят.

Она была нестарая, но огромная. На ее голове была копна густых рыжих волос, а вот рту – железный зуб, покрытый потершейся позолотой. На ее лице желтел заживающий фингал. У нее одной был не потухший, не безразличный взгляд, - в ее глазах плескалась ненависть к мужчинам, и поэтому она стала первой, кого он полюбил.

Золотой мальчик рассказал об этом брату, но брат ничего не ответил. Прошли годы, прежде чем он нашел в себе силы дать ответ.

- Ты как животное, - сказал он. – Свирепый глупый зверь.

~~~~~~~~~~~

- За три тысячи лет ты мог стать ВСЕМ. Научиться ВСЕМУ.

- Зачем? Я все умею, - потусторонний голос эльфа слился с безветренной ночной тишиной.

Боромир стиснул зубы. Его глаза гневно сверкнули, и он отвернулся, уставившись в огонь.

- Я знаю, почему ты злишься, - протянул Леголас. – Люди всегда торопятся, им не хватает времени. Они столько хотят и не могут успеть. Их силы так быстро иссякают, потому что их подтачивает время. Старость нарушает их планы. И ты спрашиваешь себя: за что такая несправедливость? Почему так много времени дано тем, кому оно не нужно?

Боромир перевернулся на спину и уставился на темное беззвездное небо, затянутое тучами.

- Я прав? – спросил Леголас. – Ты поэтому злишься?

- Нет, - отмахнулся Боромир. – Просто ты меня бесишь. У тебя нет пола. И ты зануда.

Леголас нравоучительно поднял вверх длинный тонкий палец.

- И это правильно.

- Хотя есть в твоих словах доля истины, - признал Боромир. – Не знаю, зачем вечная жизнь тем, кто ничего не хочет и тратит свое время ни на что.

~~~~~~~~~~~~

Спустя годы, когда оба мальчика выросли, они сели за один стол.

За эти годы младший мальчик, за неимением собственной, пристрастился к чужой мудрости.

Золотой мальчик возненавидел все по-настоящему прекрасное, в чем не было ни уродства, ни порока.

- Это прекрасный город. Город Музыки, - сказал старший.

Младший недоверчиво прищурился и склонил голову набок.

- Город Музыки…? Я это слышу от тебя?

Старший закатил глаза и откинулся на спинку стула.

- Ладно, - отмахнулся он. – Я понял твою мысль. Это город ПЛОХОЙ музыки. Так пойдет?

Младший улыбнулся и, прикрыв глаза, подпер рукой высокий бледный лоб. Чужая мудрость давалась непросто, - бессонными ночами и короткими сонливыми днями, сливающимися с ними. Он знал, что чужая мудрость без своей мало чего стоит, и бесконечное чтение еще не сделало ни одного мудреца, но брат как-то сказал ему: делай то, что у тебя хорошо получается.

Брат оградил его от жестокости сверстников, от ужасов войны и от заразных женщин. Во всем, что он говорил и делал, был свой смысл, которому младший привык доверять.

- Что скажешь, отец…? – произнес золотой мальчик, и во всем его облике, - горделивом, наглом и воинственном, - чувствовалось, что ему плевать на ответ.

Отец метался. Оставаясь в одиночестве, он хватался за голову и проливал слезы. Он ни у кого не спрашивал совета, потому что не доверял мудрецам, и, в конечном счете, остался один на один со своим горем.

Потом он сказал:

- Да, сын. Иди и верни Осгилиат своему народу.

Но отцовская любовь слепа, и он не понял, что золотой мальчик ушел за славой для себя, и больше ни за чем.

~~~~~~~~~~

- Я думал над тем, какими словами я могу описать тебе, как я живу, - задумчиво произнес Леголас. – Они тебе не понравятся. И в них не вся правда. Они многого не объясняют. Но ничего лучше я не нашел.

Поднялся слабый ветер. Языки пламени заплясали. Наверху, в кронах деревьев, поднялся шум.

- Вываливай, - усмехнулся Боромир, засовывая в рот сухую травинку. – У тебя было время подумать.

Эльф вздохнул.

- Красиво, да? – сказал Боромир, глядя в черное ночное небо, беззвездное и безлунное.

- Что?

- Я не знаю, что. На что ты там смотришь. Внутрь себя…?

Эльф отсел от костра чуть подальше, чтобы искры не попали на одежду.

~~~~~~~~~~

«Дорогой отец,

Второй месяц осады. Осень сменилась зимой. Орудия больше не вязнут в грязи, зато я видел солдата, отморозившего ногу»

И все таком духе. Кое-чего он все-таки не пишет, - собирается, но хватает себя за руку в последний момент.

Например:

Скажи, отец, почему ты не остановил его? Почему своей властью не обуздал его тщеславие? Почему не приказал хотя бы подождать до весны? Сколько жизней унесет от нас эта зима прежде, чем ему надоест? Мы утопаем в крови и нечистотах, исходим гноем, потом и кровавым поносом. Здесь голод, смрад и смерть повсюду. Я не думал, что где-нибудь на земле есть такой ад.

Все это он записывает на бумагу, а потом сминает ее и бросает в огонь.

Младший мальчик сидит в своем шатре, дыша на застывшие ладони, и не может согреться ни у какого костра. Он здесь по другим причинам, - он выбрал меньшее из двух зол. Его не приглашали на войну, но дома его не ждали и не хотели видеть, и он пошел туда, где его тоже не ждали и не хотели видеть, но не так сильно, как дома.

- «…но я видел солдата, отморозившего ногу»! – нараспев зачитывает Золотой мальчик, умело и обидно передразнивая брата. – Что за чушь, Фарамир? Братишка, напиши старику что-нибудь жизнеутверждающее, что-нибудь веселое, наконец. Ему и так не сладко. Напиши что-нибудь бодрое. Что-нибудь, что было бы в моем духе.

И это правильно. Потому что, какие бы письма не уходили от стен осажденного Осгилиата в Белый Город к его несчастному жестокому правителю, они все были подписаны: «Твой сын, Боромир».

~~~~~~~~~~

- Не томи, - поморщился Боромир. – Я – не ты. У меня нет Вечности в запасе.

Эльф покачал головой.

- Так как ты живешь? – не отставал Боромир.

Эльф задумчиво посмотрел на свою безупречную белую ладонь. Он долго молчал, потому что мыслями унесся куда-то далеко и не хотел возвращаться.

- Великое равнодушие, - изрек он, наконец, не сводя глаз со своей руки. – Вечное Безразличие. Абсолютная Вселенская Скука.

Его еле слышные слова как будто растворились.

- Легче воздуха, которым ты дышишь, - прошептал он, не сводя со своей ладони пустого, холодного взгляда.

Слова умерли, едва родившись, и превратились в тишину.

Боромир замер на мгновение, зачарованный звучанием этой Вселенской Скуки. Он чувствовал, как отяжелела его голова. Как слипаются глаза, и как тепло разливается по всему телу.

- Если нам повезет, и все закончится хорошо, - улыбнувшись самому себе, сказал Боромир и закрыл глаза, – я приглашу тебя в мой Осгилиат. Я созову всех его продажных девок и ленивых, бездарных музыкантов. Мы будем веселиться и петь до тех пор, пока ты не скажешь: «Я больше не могу, Боромир. Мне надоело».

~~~~~~~~~~~

Осгилиат встретил их цветами. Полевыми. Шершавыми, колючими вениками, в которых бледной чахлой зелени было больше, чем цветков. Эти букеты жители швыряли им в лицо, и иногда они оставляли на их лицах небольшие царапины. Люди радовались, потому что долгие годы жили в страхе и в темноте, пока всеми любимый Золотой мальчик не осветил их сиянием своей славы.

Так выразился в корявых бездарных стихах один местный поэт, прославлявший до того «величественное уродство» князя уруков, которым тот очень гордился.

Тщеславие и ненависть брата победили болезни, зиму и даже голод. Его брат вырос воинственным, жестоким и легкомысленным парнем, у которого было семь пятниц на неделе и которому лучше всего удавалось поразвлечься.

Не проходило дня, чтобы он не впал в ярость, или что-нибудь смертельно не надоело ему. Дома, разрушенные при осаде, он велел разрушить окончательно и выстроить все заново.

Ему нравились пышные молодые женщины с огнем в глазах и распутными, не обязательно белыми улыбками. Черные рабыни с их нездешним безумием и мстительные рыжеволосые истерички.

Отправляясь на Совет всего мира в царство эльфов, он увозил с собой в дальний путь свою славу и их неверную жестокую любовь.

~~~~~~~~~~~

The end.