~*~*~

Гильотины холодная тень
Поднимается медленно ввысь.
Замирает последняя мысль.
Бесконечный кончается день.

Вот подходит усталый палач.
И легонько касается век.
Может быть, он души моей врач?
Может быть, он живой человек?

Ольга Кувшинова, «Палач»

~*~*~

Я палач. Я пытал и убивал людей. Я столько раз видел смерть, что давно привык к ней. Я столько раз вглядывался в ее лики, что потерял им счет. Смерть – это, знаете ли, очень некрасиво. Неэстетично, я бы сказал. Лопнувшие сосуды в глазах, потрескавшиеся губы, текущая изо рта слюна, конвульсивно сжимающиеся пальцы и много-много крови. Море бордово-красного.

Иногда я лгу – себе, людям, Аллаху – что я солдат. Но потом раскаиваюсь во время намаза, ибо это – ложь. Я палач.

Человек – удивительная тварь, она ко всему привыкает. Кроме боли. Я знаю столько различных способов причинить боль, что к ней просто невозможно привыкнуть.

А я вот привык быть палачом. Со временем я перестал обращать внимание на крики своих жертв и даже пытался предугадать заранее, сколько она продержится. Заключал пари с самим собой. Это не насмешка и не издевательство, просто… гораздо проще пытать человека и думать под аккомпанемент его подвываний и визгов. «Еще пять секунд… четыре… три… две… одна… конец». Проще вести обратный отсчет, чем пытаться отогнать от себя мысли, что же я в самом деле творю.

Я почти никогда не ошибался. Жертвы послушно теряли сознание или испускали дух именно тогда, когда я говорил про себя «конец».

~*~*~

Я настолько привык быть палачом, что был им и в жизни. В жизни вне стен военной базы и своей пыточной. Проще им быть все время, чем становиться каждый раз заново.

~*~*~

Я не мстителен, но эта девушка, Шеннон, подложила мне свинью еще в Сиднее. Просто так, ни с того ни с сего. Я не мстителен и злопамятен, но и не склонен к всепрощению.

Поймать ее на крючок было несложно.

~*~*~

Бун, ее брат, - забавный мальчик. Этакий Капитан-Америка, мистер «я-переведу-старушку-через-дорогу». Мне его было даже жаль, в его бесконечном и идиотском стремлении кого-то спасти, о ком-то позаботиться. Лучше бы ему было завести домашнюю зверушку и водить ее в салон красоты делать маникюр и мыть шерстку – слышал, у америкосов есть такие извращения. Или, на худой конец, влюбиться. Влюбиться в какую-нибудь серую, прозрачную и слабенькую девушку-мышку, чтобы допекать ее своей опекой и с помпой преподносить дорогие подарки. А она и рада была бы.

Так нет же, он вбил себе в голову, что влюбился в Шеннон. Представляю, какое это было мучение для него. А Шеннон – хитрая девчонка. Сразу смекнула, как этим можно воспользоваться…

~*~*~

Я не хотел ломать ее. Это было бы слишком просто, достаточно одного щелчка. Гораздо интересней было с ней поиграть.

Капризная девчонка, которая никак не хотела повзрослеть. Она была уверена, что весь мир ей, по крайней мере, что-то должен за ее «страдания» в прошлом. Вздор, что она вообще знает о страданиях и боли?..

Ей не нужен любовник или мужчина – ей нужна нянька.

Забавно, что на эту роль она выбрала меня. На экзотику потянуло.

Она думала, что это она управляет мной. Думала, что я потакаю ее капризам, выполняю прихоти. Думала, что надела на меня поводок.

Глупая. Это я надел на нее поводок, понимаете? Она, как выдрессированная собачка, бегала за мной. Когда Бун был жив, делала это назло ему. Ну, знаете, как богатые наследнички нарочно дразнят няню, зная, что им это сойдет с рук. Просто из чувства противоречия. А после смерти брата место няньки досталось мне. Какая честь.

Вздорная блондинка в короткой юбочке и обтягивающей майке в джунглях – это само по себе насмешка над западным миром. А когда она еще и с арабом, иракцем-палачом… что ж, я насмеялся вдоволь.

Этот мир – дикий и неизведанный – выплевывал ее. Отторгал.

~*~*~

Я построил бунгало и с помпой преподнес в качестве подарка Шеннон. Заботливый любовник, ну просто душка. Шикарный жест – так это выглядело со стороны.

Но у этой глупой девчонки начались глюки. Она визжала, что видела Уолта, брыкалась и, схватив огромные чемоданы, попыталась убежать.

И тут я заметил: обратный отсчет для Шеннон – он уже начался.

Бл*ть.

~*~*~

Фарфоровая кукла – самая подходящая характеристика для Шеннон. Она вся словно вырезана из страничек глянцевого журнала. Немного балетной грации, ярко-розовые шмотки, огромные глаза, как в японских анимашках, аккуратный ровный загар и… почему-то растрепанные мокрые волосы, увязшие в болотно-склизкой жиже. Дырка в груди и расплывающееся пятно крови смотрятся чужеродно на ее идеальной обложке.

Я знал, что это случится. Знал, что она умрет. Но оказался не готов.

Впервые моя жертва умерла без моего участия.

Шайтан, и почему так… больно?

Это моя игрушка, моя маленькая забава, моя жертва. Я должен был решать, когда ей умирать. Я, шайтан подери, развлекал ее и таскал с собой все это время. Я должен был начать обратный отсчет. Я должен был определить, когда будет произнесено слово «конец».

Я палач, и это мое право.

Я прижимаю к себе холодеющую фигурку Шеннон. Впервые держу в руках свою жертву. Чувство такое, словно все мои ножи вставили мне в груди, а гвозди вбили прямо в сердце.

Шеннон – моя. Моямоямоямоя… Не отдам.

~*~*~

Да, я накинулся на эту женщину, Ану-Люсию. Но я не стал бы убивать ее. Знаете почему? Потому что увидел, что обратный отсчет для Аны-Люсии уже пошел. И пусть эта тварь сдохнет без моей помощи. Пусть я хоть раз в жизни не замараю свои руки лишней кровью. Я выблюю все свои кишки, если дотронусь до нее.

Надеюсь, ее смерть будет мучительной и долгой.

~*~*~

Я палач, а Шеннон была моей жертвой.

Все шло, как обычно, но на каком-то моменте отлаженный механизм дал осечку. Я понял это, когда прижимал к себе ее хрупкое тело и готов был выть на луну и плакать вместе с дождем.

Наверное, Аллах послал ее мне в наказание. За все.

Надо помолиться. Помолиться за душу Шеннон. Я уже забыл, когда в последний раз делал это…

The end.