Желающие создать себе настроение перед прочтением могут скачать или прослушать композицию "The piano" by pj harvey здесь: http://myzuka.ru/songs/211913/the_piano.html

-

hit her with a hammer
teeth smashed in

(the piano, pj harvey)

-

У нее дрожат пальцы, и ключи в них противно звенят. Над головой взмывает самолет.

Грудь вздымается. Она давится подступающими рыданиями.

Да, Кейт. Подобные решения требуют трезвой головы.

Ребеночек, мамаша. Вам крупно повезло.

И ей нужно идти; ведь он будет спрашивать, где она.

Ключи в зажигании; она заводит машину.

-

По телевизору они без конца говорят о Чарли. С момента авиакатастрофы и последующего (а для кого-то слишком поздно подоспевшего) спасения, почивший в глубине морской Чарли с одним-единственным хитом в мгновение ока вознесся на Олимп славы, где обрел статус рок-мученика.

Лиам, скрытый темными очками, говорит на камеру одно и то же.

«Эта запись для тебя, братишка».

И, представьте себе, он в который раз причмокивает.

Движение пальцев – и экран гаснет, сжимаясь до точки. Она бросает пульт на постель. Малыш плачет. Ну, разумеется.

-

Быть может, Джулиет и не всегда была честна, зато она всегда оказывалась права.

Кейт арестовали через несколько минут после того, как сел самолет. Ощутить землю под ногами, как впервые. Почувствовать сталь на своих запястьях, далеко не в первый раз.

Они продержали ее всю ночь в помещении с зелеными стенами, бетоном вместо пола и мигающими флуоресцентными лампами.

К утру ее рвало.

-

«Вас нет в списке», - сообщили они собравшимся на пляже.

«А они есть».

-

Тебе не удастся забыть, не удастся забыть, не удастся.

Однажды, когда закатное солнце, просачиваясь сквозь затворенные окна, будет отбрасывать от предметов косые тени, она сможет вспомнить.

(Как ей перехватывало дыхание от того, как горячи были губы Сойера, как требовательно его бедра врезались в ее собственные. Каково это, погрязнуть в сладчайшем из грехов, кончить с его именем на губах, выдыхая его рваными слогами. И как на это он лишь крепче прижимал ее к себе).

-

«Я буду ждать тебя», слова жалки и беспомощны, как затерянные в море суденышки, как и она сама, добровольно обрекающая себя на вдовий траур и связывающая себя обещаниями.

Но она все равно сказала это. Так или иначе.

«Я не перестану дышать, Веснушка».

Губы легко коснулись ее лба.

-

У нее появился мужчина.

Нет, она не станет говорить, что вам ни за что не вырастить ребенка без отца. Она просто будет жарить омлет.

Яйца брызжут, взметается пламя.

Однажды где-то вот так же вспыхнул дом.

Что до мужчины? Его имя Джек.

-

Вот ведь какая штука: быть может, она действительно любила его. Может быть. И это сильный аргумент. Но, по правде говоря, это «может быть» таит в себе гораздо больше сомнений.

Она нарезает морковь к ужину, пока передают шестичасовые новости, пока где-то в аварии попадают машины, а может быть (да, пожалуйста) где-то падает самолет. Джек делает глоток.

Она должна была любить тебя. Будь честен до конца: она и сейчас все еще должна бы.

Сможешь ты проглотить такое, Джек? Сможешь?

Он содрогается, но осушает стакан до конца.

А малыш – малыш заливается.

-

Это случайность, правда, то, что они с Майклом столкнулись.

Поздний вечер. Универмаг. Перед ней упаковка яиц, и Кейт вяло размышляет, взять ли ей пива. Колеса тележки мерно поскрипывают… И тут она видит его.

«Майкл?» И оно настигает ее даже здесь, посреди цивилизованного островка, который омывают потоки холодного воздуха из кондиционера и ледяные течения от полок с замороженными продуктами. Прошлое накатывает волнами и накрывает ее с головой. Запах пота, теплые воды океана, раскаленный песок между пальцами – на нее разом нахлынул бриз, и джунгли, бесконечные джунгли, все это вместе.

У него это чертовски здорово выходит – виновато выглядеть, виновато прятать глаза.

«Кейт».

Ей удается перехватить его взгляд, исполненный вины (вины, которая, она знает, однажды поселившись в нем, никуда не исчезнет). Она почти произносит это, но прилипший к гортани язык отказывается повиноваться и единственное, что она в состоянии сделать, это сглотнуть.

«Я видел», - начинает он. «Я видел, что вы с Джеком, вы с Джеком были единственными, кто…»

Она наклоняется к нему, пальцы сжимаются вокруг его запястья.

«Мы тоже бросили их», - говорит она.

Он широко распахивает глаза.

(Позднее Джек примется твердить, что они обязаны вернуться;

Никогда, прошипит она сквозь зубы).

-

Кейт до сих пор помнит лес и то, как однажды он поцеловал ее. Она держала лицо Джека в ладонях, и его руки ласкали ей спину, скользя вверх и вниз вдоль позвоночника. Ее зубки покусывали его губу и голова кружилась (она чувствовала то самое).

И все. Он никогда больше не целовал ее так. Вместо этого все, что у нее есть сейчас, это вечно печальные глаза, и свежие простыни, и подушечки пальцев, что едва-едва смеют дотрагиваться до ее кожи.

-

Она будет настаивать на прохождении Джеком курса восстановительной реабилитации, она будет подчеркивать это слово, а он уронит голову на руки и станет невнятно бормотать – нет, я хочу к тебе, хочу вернуться, а ты – ты вечно все усложняешь.

Все просто, как дважды два: в задачи Кейт никогда не входило исправление сложившегося положения вещей – напротив, в ее интересах всегда было усугубить его хуже некуда.

«Я не просила об этом!» - кричит она, и от силы ее удара стакан в раковине разбивается вдребезги.

«А я просил?» - выкрикивает он в ответ. Малыш рыдает.

Знаете, Сойер наверняка посмеялся бы.

-

«Я возвращаюсь», - извещает она стены и авиабилеты в руках Джека, карты таро и, главное, их судьбу.

Сынишка ждет ее в соседней комнате.

-

«Я убила его», - шепчет она. За окном глубокая ночь, а в углу комнаты все не гаснет свет. Она сидит на кровати, подтянув колени к груди. Дверь с щелчком открывается, и входит Джек. Он запирает ее изнутри.

«Что?» И он весь такой подавленный, этот Джек, и даже сейчас он все еще нуждается в пабах и выпивке, в пилюлях-погремушках из маленького пластикового пузырька, потому как она не может снизойти до него, до всего этого. Она не может и, честно говоря, она даже не пытается.

«Я сказала», - ее голос, как звонок, внезапно и пугающе громко раздается в тишине номера. И она останавливается, чтобы прочистить горло. Теперь ее слова зазвучат мягче. «Я сказала, что убила его. Мой отец. Я убила своего отца».

Он роняет голову, подбородок дрожит, и это ужасно, думается ей, то, как тихонько его руки проскальзывают в карманы, а в кулаке одной из них по-прежнему зажат ключ. В ее глазах немой укор, но сейчас она вовсе не думает о Джеке или о том, что он должен бы ей сказать. Ей привиделось, в самом деле привиделось, как Джеймс улыбается, криво улыбается и выдыхает из себя медленно и неторопливо: ну разумеется, Веснушка, ну разумеется.

Джек не говорит ни слова. Он резко разворачивается и выходит. Щелчок двери вторит вздоху Кейт.

-

Она занимает свое место в салоне. В соседнем кресле Джек пристегивается ремнем безопасности.

Он берет ее за руку, пальцы расслабляются в его ладони.

Она закрывает глаза.

Самолет болтает где-то на середине полета, на середине чего-то, так похожего на надежду.

Она стискивает его ладонь.

-
конец.