Для любимой Реньши на заказ Дин/Эмили: я хочу сцену в подвале. что у них там было. темно, страшно, умирать, вроде как, пора - что-то должно было быть.

***

Они захлопывают крышку, задвигают ещё что-то сверху и уходят. На секунду становится совсем темно, когда на крышке появляются их тени. Среди них моя тётя, которая будила меня каждое утро. Среди них мой дядя, который возил меня в школу. И я до сих пор не могу поверить в то, что они такие, что это они. Шуршат листья в саду под их ногами. Всё тише и тише. Смолкают. И наступает тишина.

Я оборачиваюсь. Я ничего не понимаю, я плачу, мне страшно. Мне страшно так, как никогда за всю мою жизнь не было. Этот городок был идеальным, в нём не было страха. В других, соседних городах был. А тут нет. А сейчас он, страх, накатывает с головой. Как будто берёт своё за все те счастливо прожитые здесь годы.

Он стоит прямо напротив меня, смотрит на меня. Я даже не знаю, как его зовут.

Холодно. Страшно. Тянет сыростью.

Я невольно оглядываюсь по сторонам, чтобы успокоить себя. И уже заранее знаю, что не получится. Не такое это место.

Здесь всё старое, прогнившее, рассохшееся. Пахнет прелыми листьями, яблоками и деревом, пропитанным сыростью. И ещё крысами пахнет. Неприятно так пахнет.

Страшно. Я не понимаю, что происходит, но происходит что-то плохое. Никогда, никогда я не видела тётю такой. С таким вмиг потемневшим взглядом. Застывшим лицом. И опять вспонинается, как я ей кричала, а она не слышала. Или притворялась, что не слышала?

- Вот, значит, как...

Я перевожу взгляд на него. Он уже успокоился. В отличие от меня. Просто принял ситуацию, как есть.

- Что как?

- Как они решили проблему с пугалом.

В голове сумбур, на щеках слёзы, я чувствую их солёный привкус во рту. Ах, да, пугало. О котором он меня спрашивал. Около автозаправки. Кажется, это было в другой жизни. И я до сих пор ничего не понимаю. И не знаю, как понимать его слова.

- С пугалом? Это связано с пугалом? Я тут из-за пугала?

Он опять смотрит на меня. Недоверчиво, испытывающе. Пытается что-то найти в моём взгляде, выражении лица. Не находит. Вздыхает, словно пытается подобрать слова получше. И медленно начинает говорить.

- Да, мы тут из-за него.

Бросает быстрый взгляд куда-то поверх моего плеча. Я оборачиваюсь, чтобы увидеть, куда. Он на дверь смотрит. А потом продолжает говорить. Чётче, быстрее. И я понимаю, что такого просто не может быть. Хочется ущипнуть себя, и проснуться, но вместо этого я поднимаю руки, чтобы закрыть уши. И не слышать, не слышать, не слышать. Он видит это и говорит ещё быстрее.

- Послушай, Эмили, послушай. Я знаю, это звучит дико, но это так. Это пугало. Оно охраняет ваш город.

Я не опускаю руки. Я медленно начинаю пятиться назад, разворачиваюсь, ищу место, где можно спрятаться ото всех. До конца жизни. И никогда не слушать того, что только что услышала. Холодно, страшно, и холодный свет делит земляной пол на неровныее прямоугольники черного.

Он дотрагивается до моего плеча. Когда он успел подойти?

Я поворачиваюсь. Слишком быстро, слишком резко. Я не могу нормально себя вести в этот момент, не в силах нормально двигаться. И не вижу почти ничего. Тут темно ещё пока, не так темно, как сначала, но темно довольно таки. Но не настолько, чтобы не уметь нормально повернуться. Конечно же, не настолько. В дверце, за которой мы заперты есть щели, в них пробивается свет. Через деревянную крышу склада тоже пробивается свет. Какой-то холодный, жалкий свет. Но пробивается. Но я не вижу почти ничего. Жмурюсь. И глаза уже начинают болеть из-за слёз. Поэтому ничего и не видно – из-за слёз.

Я поворачиваюь и неловко задеваю его руку, всё расплывается в сумеречном освещении щелей, глаза щипет и мне становится всё равно. Всё равно что случится сейчас, всё равно, как долго мне тут сидеть. Как будто силы вдруг пропали. Я невольно на мгновение усмехаюсь. А как будто они были.

Дин подхватывает меня в тот момент, когда я начинаю оседать на земляной пол. Хватает за плечи, удерживает. Мне больно, потому что он сжимает слишком сильно. Но это немного приводит меня в себя. Только немного и ненадолго. Он подтаскивает меня к стене. Осторожно опускает на какие-то доски и приседает на корточки рядом. И смотрит на меня. Всё расплывается перед глазами, да и смотрю я не на него, а куда-то на ноги. Но чувствую его взгляд. Немного сочувственный. Наверное. Так на детей смотрят.

- Тише, тише, - отчего-то шепчет он. – Успокойся.

- Я не хочу умирать, пожалуйста, я не хочу.

Мне холодно. Нет, здесь не холодно. Это мне холодно. Из-за страха. Я начинаю дрожать. Обхватываю руками ноги, утыкаюсь в колени лицом. И плачу.

- Слышишь! Не хочу! Не хочу умирать...

Свет щелей делит пол на неровные прямоугольники. И они расплываются.

Внезапно он подаётся вперёд, дотрагивается до подбородка, вынуждает поднять лицо и посмотреть на него. Убирает прядь волос, прилипшую к щеке. У него шершавые руки.

- Послушай, тебе нужно успокоиться. Мы выберемся отсюда, я тебе обещаю. Слышишь? Мы не умрём. Пошли.

Хватает меня за руку. Поднимает. И я наконец-то успокаиваюсь. Доверяюсь ему. Он обещал, что мы выберемся отсюда. Он обещал. Моргаю, подношу руки к лицу, растягиваю рукава кофты и пытаюсь стереть слёзы с лица.

А он поднимается по лестнице к дверце. Прямоугольники на полу, теперь уже более чёткие, пропадают.

***