Саммари: Бар – не место для маленьких девочек. Особенно когда она по ту сторону барной стойки. Джо лет 17.

Накарябала для Ази. Извини, от восторга ты тут не обделаешься…но полезло то, что полезло. И в 1000 слов я не уложилась, вышло 1500. Я распиздяйка.

******

Двадцать шесть.

Двадцать семь.

Тридцать оборотов дают хорошую устойчивую пену. Посреди бара в дневное время всегда хочется чего-то безалкогольного и питательного, потому что хочется того, чего нет. В дневное время в баре лучше вообще не находиться, - теряешь веру в людей и остатки оптимизма, особенно если бар закрыт и пуст. Чтобы все морды вечером казались одинаково нормальными, в баре царит полумрак, который и днем никуда не девается, поэтому создается впечатление, что ты, как паук, при свете солнца сидишь, забившись в темный угол.

В фильмах днем в баре всегда протирают стаканы, но это неправда, - днем в баре мало работы. Ее нельзя растянуть на весь день.

Джо положила блендер на стойку и, пока пена не осела, с жадностью опрокинула в себя полный стакан молочного коктейля. Это было лучше и вкуснее всего на свете.

Допив, она опустила глаза, - туда, где под стойкой был разложен ее маленький матрас, а рядом с ним на полу стоял неоновый светильник «Мальборо», который вечером выставлялся в буфет с бутылками. Под стойкой и днем и ночью было одинаково темно и прохладно. В свете «Мальборо» она читала журнал или газету, и изредка – книгу.

Джо старалась не думать о том, как хорошо и тепло на улице. Двери ее тюрьмы были не заперты, но ключа у нее не было, поэтому закрыть их снаружи она не могла. Оставить бар без присмотра – тоже. В отместку она повесила на дверях табличку «Закрыто» и навредила этим только самой себе, усугубив свою скуку отсутствием клиентов.

Джо облокотилась на стойку. Рубашка, которая была на Джо, принадлежала отцу, - типичная клетчатая рубашка рядового американца: бесполая, неопрятная, большая и ни к чему не обязывающая. Куда подевались остальные папины вещи, Джо не заметила. Они испарились постепенно.

Потом она посмотрела на часы и ушла мыть посуду, а когда вернулась, обнаружила за стойкой незнакомого человека. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять - полумрак в барах делается для таких, как он.

- Мы закрыты.

- Привет. Я ищу хозяйку.

Джо выдвинула ящик и спрятала туда блендер. Потом, обхватив себя руками за локти, она облокотилась на стойку, как делали мать и другие женщины. Джо считала, что на зависть разбирается в людях.

- Прямо сейчас прямо здесь, - я хозяйка.

- Я пришел к Эллен. Она здесь?

- А.

Джо кивнула и, отвернувшись от него, направилась к буфету. Настало время протирать стаканы несвежим сероватым полотенцем.

- Вот оно что, - добавила она, нащупав рукой это полотенце. – Это моя мать.

- Она здесь или нет?

Джо пожала плечами и вздохнула.

- Ее здесь нет, - произнесла она. – Она умерла. Черти вынесли ее в каминную трубу.

Сказав так, Джо резко обернулась, чтобы увидеть, как мужик едва не слетел со стула.

- Когда это случилось? – деловито осведомился он. Он был возмущен тем, что творят эти черти.

Со стуком опустив стакан на поднос, Джо засмеялась каким-то неврастеническим разочарованным смехом и закрыла глаза холодной ладонью. Похоже, ее по-настоящему замучил этот алкогольно-развязно-сексуальный полумрак злачного местечка, который делает ее старше, но глупее, чем она есть. Ее нехитрая проверка сработала.

Этих гостей она не любила. Джо не любила всех гостей, но этих – особенно.

- Я пошутила, - хрипловато ответила она сквозь смех, сходящий на «нет».

Мужик за стойкой расслабился и разозлился. Его плечи опустились, а глаза заблестели. Он отвел взгляд и посмотрел на дверь, ведущую в кухню.

- Смешно, - процедил он.

- Она уехала в Феникс, - произнесла Джо, избегая на него смотреть. Она подняла с пола светильник «Мальборо» и поставила на стойку. – Там судят одного охотника за то, что избил двоих полицейских и устроил пьяный дебош.

- Я ее друг. Я приехал издалека по важному делу.

- Да, я знаю, - равнодушно ответила Джо, выравнивая бутылки в буфете по одной линии. – Но ничем не могу помочь, - тот парень тоже мамин друг. Копы хотели вывести его из ресторана. Он решил, - они черти и тащат его в свое логово, - Джо резко развернулась и взглянула на посетителя. – С вами так бывало?

«Мальборо» освещал его лицо синевато-желтым светом, нездоровым, отчего сам посетитель тоже казался больным. Он был плохо выбрит с глазами большими и грустными, как у старого сенбернара. Он был похож на ученую обезьяну, пресыщенную знаниями и жизнью.

- Ты не нальешь мне выпить вон из той коричневой бутылки, Джо? - попросил он так, словно каждое слово давалось ему с трудом. – Ты сделаешь вид, что я заплатил, а я сделаю вид, что тебе есть двадцать один год.

- Мать вернется завтра, - сказала Джо, наполняя стакан. – Я могу вам подсказать, где лучше остановиться.

Он влил в себя содержимое стакана и уставился на дно.

- Вон там будет неплохо, - сказал он через некоторое время, неопределенно махнув рукой в сторону большого стола для коллективных вечеринок. – Я остановлюсь вон на тех лавочках и подожду ее.

Джо покачала головой.

- Посетители этого не оценят.

- К черту посетителей, - он протянул стакан, заказывая добавки. – Мы закроем бар и посидим тут вдвоем. Подождем маму.

Джо замерла с бутылкой в руке. Мужик привстал и аккуратно забрал у нее бутылку, коснувшись случайно ее пальцев, а Джо сделала шаг назад, к буфету.

Мужик наполнил стакан и подмигнул. Джо заметила, что на правой руке у него в кровь сбиты костяшки.

- Ты не похожа на мать, - сказал он, выпив вторую порцию. – И на отца не похожа. У меня тоже есть сын, который ни на кого не похож.

Он был пьян. Джо знала, как это бывает с сильно пьющими людьми, - они пьянеют с одного стакана и трезвеют через десять минут. Потом пьют второй, - и снова пьянеют, трезвея так же быстро. Каждый вечер она раз за разом наполняла их стаканы, а потом, дыхнув ей в лицо и заставив отскочить, они уходили, смеясь ее испугу и отвращению. Как им казалось.

- Вам лучше уйти, - твердо сказала Джо.

- Почему?

- Я не буду ночевать вместе с вами в пустом баре.

- Меня зовут Джон.

- Тем более.

Он выдохнул и, опустив голову, улыбнулся. Джо соврала, - у него был милый и безобидный вид. Безобидный и не совсем трезвый вид ничейного мужчины. Бесхозного.

Джо было неприятно так думать, но факт остается фактом, - мама любила прибирать таких к рукам. Они становились послушными, благодарными и снисходительными ко всему, как бездомные собаки, которые все еще любят человека, но уже навсегда и неисправимо разочаровались в нем.

- Ладно, как скажешь, - грустно улыбнувшись, он покорно развел руками. – Ты дашь мне денег, Джо?

- Чего?

- Я хотел занять у твоей матери денег, - я еду в Пенсильванию. Это очень важно, но у меня ни цента.

Джо замерла в нерешительности, пытаясь понять, шутит он или говорит серьезно. Не кроется ли какой-нибудь угрозы в его словах, неожиданных и нелепых.

- Эммм…, - начала она, проводя пальцем по барной стойке. – По-моему, вам правда пора, Джон.

Он поднял руки вверх, словно сдаваясь, и закивал.

- Да-да, ты права, - быстро согласился он.

Он соскользнул с высокого стула и завел руку за спину. Задрав край куртки, он вытащил из-за ремня джинсов пистолет, с громким щелчком снял его с предохранителя и направил Джо в лицо.

- Давай, Джо, - тихо произнес он с угрожающим, искренним дружелюбием. – Отвори мне кассу. Я возьму пару сотен, и ты больше никогда меня не увидишь. Мама не будет против.

Джо уставилась в темное дуло и не почувствовала ничего. Она смотрела в это дуло с таким же равнодушием, с каким оно смотрело на нее. Она сделала шаг вперед и просунула руку под кассу, надеясь нашарить там материн Смит&Вессон, но Джон, быстро перегнувшись через стойку, схватил ее за запястье.

- Джо, - мягко произнес он с напускным укором. – Джо.

Джо закатила глаза и попыталась высвободить руку, но безуспешно.

- Давай сделаем так, - тихо сказал он, слабо улыбаясь. – Я буду правой рукой держать пистолет, ты правой рукой откроешь для меня кассу, а левыми мы будем держаться друг за друга, чтобы посильно друг другу помочь и не наделать глупостей.

Джо уставилась ему в глаза, черные и блестящие, в симпатичное лицо, которое ей кого-то напоминало, и поняла, что сегодня он не причинит ей вреда.

- Да что это за дерьмовые игры, - процедила она. – Пристрелишь меня?

Джо вытаращила глаза.

- Спасите, блядь, меня грабят!

- Я вытащил пушку, чтобы тебе было интереснее, - веско ответил Джон. – Дай мне пару сотен баксов, и я исчезну.

Она была зла, и от злости не с первого раза попала ключом в замок. Когда касса открылась, Джо с нарочитой тщательностью отсчитала двести долларов и положила их на барную стойку.

Джон убрал пистолет обратно, - в штаны, как это делают парни, питающие слабость к Клинту Иствуду.

- Ты умница, Джо, - сказал он, пряча деньги в карман. – Ты мне очень помогла.

Он быстро плеснул в стакан неизвестной бурды, что была в коричневой бутылке, и, торопливо заглотив порцию, направился к выходу.

- Эй, Джон, - окликнула его Джо.

Он обернулся в дверях, а Джо облокотилась на стойку и, растопырив большой палец и мизинец, изобразила рукой телефонную трубку.

- Позвони мне, - проартикулировала она и сразу затем сделалась серьезной. Джо показала ему средний палец. Джон беспомощно и растерянно улыбнулся. – Я вызываю полицию.

Он поджал губы и кивнул.

- Маме привет.

Он вышел, - ему вслед звякнул колокольчик у входной двери.

Джо налила себе из оставшейся на стойке бутылки и, отпив, поморщилась, потому что пойло воняло как дерьмо и больно щипало потрескавшиеся губы.

Джо подумалось, что по Америке действительно таскаются в пыли какие-то люди, - это не сказки. Не платят налоги, грабят забегаловки, ездят на каком-нибудь задрипанном вечном пикапе, который никогда не ломается и который не останавливают копы, нигде не работают, носят в штанах пушку, никого не боятся и ничего не хотят.

Это ли не удивительно?

Иногда они заруливают на вашу улицу и целят вам в лицо.

Так подумала Джо, но ничего не почувствовала по этому поводу.

Из-за барной стойки все кажется обычным и правильным.