…

Его линия – не дать брату стать монстром, демоном, тварью, на которую можно охотиться. Дин будет убивать, воскрешать, продавать и забирать, но ни за что не допустит, чтобы с Сэмми что-нибудь случилось. Не допустит, чтобы Сэм ускользнул от него во тьму. Дин хватается за брата руками, ногами, зубами, но тот все равно выскальзывает, отворачивается, уходит.

Подходя к линии.

Дин не знает, что будет там, на другой стороне этой границы, но он не боится. Он не боится заключать сделки с адом, присягать перед раем. Дин боится переступать линию. Дин боится самого момента, когда это случится. Дин боится момента, когда Сэм от него уйдет.

Навсегда.

…

Его линия – тонкая. Когда-то она была похожа на Китайскую стену, потом на канат, сейчас – это тонкая, шелковая нитка длинной в несколько сот миль. И Дину никак не удается расставить охрану по всей ее длине, чтобы кто-нибудь вдруг не подошел и не разрезал ее, не порвал.

Неосторожно.

Ему все чаще кажется, что он сам разорвет эту нить, сотрет линию. Он готов обвинить себя во всех грехах и даже больше, лишь бы Сэм как можно дольше оставался его младшим братом Сэмми. Дин готов врать себе, наблюдая за тем парнем, который пьет кровь демона, становясь все меньше похожим на человека, который отзывается на то же имя, что и его брат.

И верить в эту ложь.

…

Его линия – извивается, гнется, ломается. Дин многое готов прощать, понимать. Дин не умеет быть рациональным, жестоким с теми, к кому привязался. Дин прощает Сэму связь с сучкой Руби, он не винит в этом никого, разве что ад.

Себя.

…

- Если ты выйдешь в эту дверь, можешь не возвращаться, слышишь?

Не уходи, пожалуйста, развернись, останься.

Удивительно, как просто оттолкнуть кого-то, смертельно обидеть неосторожно вырвавшимся словом, заставить уйти, не поговорив, не поняв друг друга.

И линия ломается. Рвется.