Азкабан

С потолка капало. Причем уже довольно долго. На ковре образовалась приличная лужица. Красная. Пахнувшая железом и сладостью. Кровь.

Весь потолок уже сделался красным – местами темным, почти черным. Ещё немного и поток прольется на стены, прямо по намертво приклеенным к шелковым обоям картинкам полуголых маггловских красоток с неживыми глазами…

Сириус Блэк сидел на полу, прислонившись спиной к дверному косяку, и бессильно глядел на падающие с потолка капли красной жидкости. Он знал, чья это кровь. Этажом выше Волан-де-Морт убил Джеймса Поттера.

Сириус с ужасом понимал, что не может пошевелиться. Не может сказать ни слова. Даже слез не было. Ничего. Только звук падающих с потолка капель в мрачной, давящей тишине отчего дома.

Капля медленно собралась на темно-бордовом потолке, вытянулась и неспешно сорвалась вниз. Стремительно пролетела два метра и с влажным хлопком ударилась о красную поверхность кровавой лужицы на дорогом ковре – «кап». Будто бы глухое эхо за ней последовала вторая капля – «кап». Третья – «кап». И еще одна… и еще…

И тут раздался оглушительный и леденящий кровь вопль грудного ребенка.

Сириус внезапно распахнул глаза и, уставившись в темноту, не сразу понял, где находился и что орал он сам.

А находился он точно не в своей старой, не лишенной уюта, комнате на Площади Гриммо…

В тюремной камере было темно, тесно и холодно.

Вопль отразился от каменных стен, как в колодце, и резко оборвался.

Глаза быстро свыклись с привычной уже темнотой. Сквозь зарешеченное оконце, расположенное почти у самого потолка, проникал слабый луч лунного света, белого и призрачного.

Сириуса бил озноб. Холодный пот щипал глаза, не хуже слез. Хотя, быть может, это и были слезы.

– Просто кошмар, – успокаивающе пробормотал он, кутаясь в пахнувшее плесенью одеяло, сырое на ощупь. – Просто кошмар.

Реальность же была не менее кошмарной. За дверью камеры по узкому, не освещенному коридору бесшумно проскользнула фигура безымянного дементора…

С грубого каменного потолка капала вода, капля за каплей падая вниз и собираясь в зловонную лужицу в углу камеры.

~*~

– Блэк, сюда! – орал очкарик на метле. – Я свободен!

Сириус замахнулся и кинул мальчишке мяч, который тут же был перехвачен игроком другой команды.

– Черт, Поттер! Ты что, совсем одурел?! – взвыл Сириус и, пригнувшись к метле, помчался в сторону колец. Хоть игра и дружеская, но победу всё же хотелось себе…

– Придурок ты, Поттер! Из-за тебя мы чуть не продули. Никакой из тебя нападающий, – бросил Сириус через плечо, когда первокурсники возвращались с квиддичного поля обратно в замок Хогвартс.

– Да ну, – отозвался Джеймс, догоняя одногруппника. – Сам ты мяч выронил раза три. Из-за таких как ты, первоклассников в команду по квиддичу не берут.

– Из-за таких как я? – Сириус резко остановился.

Поттер по инерции прошел еще пару шагов и лишь потом обернулся к мальчику:

– Ну, да.

– Да тебя и на седьмом курсе в команду не возьмут! – Сириус насмешливо уставился на черноволосого мальчика, на полголовы ниже него самого, и серые его глаза опасно застыли.

– Что, Блэк, теперь я виноват, что ты так погано играешь?! – рассмеялся Поттер.

Сириус с размаху врезал ему по челюсти. Очки отлетели в сторону. Джеймс же отреагировал молниеносно и со своей стороны ударил противника кулаком в нос. Сириус не успел увернуться и начал падать, но в падении ухватился за мантию Поттера, потянув того за собой.

Обмен любезностями продолжался минут десять и закончился выговором профессора МакГонагалл, разбитым носом Сириуса и подбитым глазом Джеймса.

– Ты придурок, но рука у тебя тяжелая, – хмуро заметил Поттер, направляясь вместе с Блэком в гостиную Гриффиндора.

– Да и ты не промах, – мрачно усмехнулся Сириус. – У меня до сих пор нос забит кровью.

– Не бойся, не сломан, – Джеймс с кривой усмешкой глянул на одноклассника. – Будешь и дальше таким же красавчиком.

– Что, завидно, очкастый? – гаркнул в ответ Сириус.

Джеймс рассмеялся. Так они и подружились.

Потом были годы дружбы, школа, девочки. Сириус до сих пор уверен, что это было лучшее время его жизни. Тогда всё казалось простым и понятным. Проблемы возникали лишь в виде матери и учителей. А всё остальное виделось детским лепетом, с которым Мародёры справлялись одной левой. Море было им по колено, а сами они были четырьмя Мушкетерами и Всадниками Апокалипсиса одновременно. Впереди же всех: Бродяга и Сохатый – самоуверенные, сильные и непобедимые.

Но потом почему-то всё хорошее должно было закончиться. Школа прошла и выплюнула своих бывших учеников во взрослую жизнь. Тут-то и началась эта нервотрепка. Война Сами-Знаете-С-Кем, учеба на мракоборца, помолвка Сохатого и его свадьба с Эванс. Работа, рутина, опасность, схватки с темными магами, смерть и убийства.

Нет, Мародёры оставались непобедимыми, сильными и самоуверенными, но что-то неисправимо переменилось. Исчезла та легкость, что была вначале.

– Блэк, пойдешь после смены в «Дырявый Котел»? – МакДональд поправил мантию и рядовым движением стряхнул следы пепла с рукава.

Мракоборец второго ранга Сириус Блэк разглядывал свежую ссадину на левой щеке. Сегодняшний Пожиратель Смерти оказался крепким малым, спалил два квартала и заставил всю команду изрядно побегать, прежде чем удалось загнать его в угол. Живым гад не сдался, отбивался до последнего; пришлось прикончить. Экстренные времена требуют экстренных мер. Смертью никого уже не удивишь.

– А ты, Сохатый, как, пойдешь? – Сириус поймал в зеркале взгляд Поттера. Тот привычным, неосознанным жестом растрепал черные волосы и покачал головой:

– Не, Бродяга, мне домой надо. Мы с Лили собираемся обои для детской выбирать.

Поттер лучезарно улыбнулся.

– Здорово, – бесцветно ответил Сириус, уставившись в отражение собственных серых глаз. Холодные, пустые глаза на бледном, усталом лице. – Я пойду.

МакДональд улыбнулся и напялил шляпу.

В «Дырявом Котле» было шумно, людно и накурено. Пахло перегаром, жареным мясом и грязной одеждой. Воздух в помещении был плотен и почти что осязаем.

– …А потом Блэк его за шиворот и в окно! – конец истории МакДональда утонул во взрыве хохота. Кто-то опрокинул полупустую бутылку. Она со звоном ударилась об стол, ее содержимое резво потекло по деревянной столешнице и на пол.

– Ага, а этот дурень еще и упирается! – со смехом добавил Сириус, размахивая наглядности ради стаканом с огневиски. – Не понимает, бедолага, что ему жизнь спасают.

Мракоборцы за столом покатывались от смеха…

~*~

Временами Сириус смеялся. Безумно и безо всякого веселья. В этом звуке было столько отчаяние и боли, что дементоры даже не оборачивались в его сторону. Здесь им нечего было ловить. Никакой радости, ни капли надежды, которые можно было бы впитать в себя.

На каменных стенах проступала изморозь, стоило приблизиться стражам, и хлюпавшая на полу вода покрывалась тоненькой коркой льда.

Изредка слышались странные звуки: шорох, свист, глухие вздохи и дикое, нечеловеческое завывание. Это в глухих тюремных стенах другие заблудшие и проклятые души медленно – а некоторые и стремительно – впадали в безумие. Ходили слухи, что Азкабан кишмя кишит привидениями погубленных узников и невинно заточенных здесь магов. Что их страдания и боль впитались в сами камни старинного замка и сводят с ума не хуже одиночества и дементоров. Всё могло быть.

А вот крыс не было. Как назло. Сириус был бы рад заполучить одну из этих мерзких, пищащих тварей, но, очевидно, им не нравилось соседство дементоров. Узник оставался один на один со своими стражами. Страхами. И потерями.

В темноте камеры воспоминания навалились с необычайной тяжестью и яркостью, Сириусу казалось, что он сходит с ума. Боль становилась невыносимой…

В первый же месяц пребывания в Азкабане он подхватил лихорадку. Блэк сутки пролежал в жару и беспамятстве на полу своей темницы, прежде чем тюремщики обратили на его состояние внимание.

Таковы издержки отсутствия всего человеческого в стражниках этой магической тюрьмы.

Пожилой целитель с седой бородкой напоил заключенного зельем, и велел глядеть за ним. Очевидно, он и сам не слишком-то верил в выздоровление больного. В Азкабане маги гибли как мухи. Да и кому какая разница, если срок – пожизненный? В глубине души целитель был уверен: чем раньше парень помрет, тем лучше для него же. Меньше мучиться. Что за жизнь могла быть в одиночной камере Азкабана? То-то ж…

Но больной выжил. Несколько недель хворал, но выкарабкался.

– На мне всё заживает, как на собаке, – с мрачной усмешкой прокряхтел Блэк изумленному целителю, когда тот в следующий раз пришел его проведать.

Лихорадка отступила, однако безумие никуда не делось. Казалось, оно затаилось в самих стенах тюрьмы и норовило наброситься на человека в любой момент.

Можно было перекидываться. Это помогало. Загнанный зверь метался по клетке и скулил. И мыслей не было…

~*~

– Я тебя люблю, – выдохнула девушка, глядя в глаза. Она напоминала Сириусу актрису из маггловского кинофильма, чье имя он не мог вспомнить. Девушка обнимала его за шею и явно ожидала ответа. В ее улыбающийся взгляд уже закрадывалось беспокойство.

– Я люблю тебя, Сириус, – повторила она чуть громче, будто бы опасаясь, что в первый раз он ее не расслышал. – И я хочу этого ребенка... – И тут она поняла, что сказала что-то не то. Она побледнела и испуганно вглядывалась в его лицо.

– Я думал, мы всё решили, – тусклым голосом отозвался Сириус, ища глазами пачку маггловских сигарет на прикроватной тумбочке. – Ребенок – это большая ответственность…

– Да, – Девушка отпустила его и отстранилась, позволяя дотянутся до тумбочки. – Но… Я готова родить…

– Я не готов! – резко ответил Сириус, вытряхивая сигарету из красной пачки. – Откуда мне знать, что это вообще мой ребенок?

Она сделалась белой как полотно и глядела на него с неописуемым ужасом и удивлением. Она не плакала, не проронила ни слова, а просто молча оделась, взяла пальто и ушла, тихо прикрыв за собой дверь…

Сириус закурил. Он был последней скотиной, что позволил ей так уйти, не потратив на нее больше ни единой мысли.

Ведь, может быть, у него где-то есть сын… или дочь… или нет никого….

~*~

Никого, кто бы ждал его на воле.

В безысходности и тишине Азкабана, нарушаемой лишь завыванием ветра и периодическими рыданиями заключенных, успеваешь многое обдумать. Вспоминаешь всех, кого обидел, всех, кого любил и ненавидел…

Ха, стих получается… Сириус усмехнулся. Он никогда не интересовался поэзией. Но примерно три года после заключения Сириус Блэк начал писать стихи; по крайней мере, он сам так это называл. Сочинял двустишья, складывая слова в разных последовательностях, и царапал на стенах камеры особо понравившиеся строки. Получалось убого, и через полгода он забросил это дело.

~*~

– Брось это, Бродяга! – Джеймс глядел на него с доброжелательным упреком. – Ты слишком много пьешь.

Они сидели за столом на кухне дома Поттеров в Годриковой Лощине. На бело-синей в горошек скатерти расположились две кружки из темно-синего фарфора и тарелка с домашним печеньем, которое Лили испекла специально к приходу крестного. Печенье было какое-то странное, маггловское, но Джеймс лопал его с видимым удовольствием. Сквозь не занавешенное окно падал красноватый свет заходящего за долиной солнца. Вечер медленно перетекал в ночь. Поттер взмахом волшебной палочки зажег светильник над столом и поставил чайник на плиту, подогреваться.

Сириус не притронулся к остывшему чаю, предпочтя стакан бренди, который в ответ на его просьбу со скорбной миной налил ему Джеймс.

– Хороший бренди, – сделав глоток, кивнул Сириус, не отвечая на замечание друга, тот тоже не стал развивать тему.

– Твой подарок, – просто хмыкнул Джеймс, потянувшись за печеньем. – Такое ощущение, что ты подарил его мне, чтоб было что пить, когда приходишь в гости; кроме тебя он никому не нравится. Огневиски лучше, но ты ж отдаешь предпочтение маггловскому.

– Ага, – лениво согласился Сириус, развалившись на стуле, и прикрыл глаза.

Джеймс с хрустом откусил половинку печенья. Настенные часы громко тикали. Лили в соседней комнате подпевала радио, занимаясь уборкой.

– Знаешь, Сохатый, – не открывая глаз, проговорил Сириус. – Я ужасно устал. Чувствую себя опустошенным. Работа выматывает.

– Возьми отпуск.

– Кто меня отпустит? – оскалился Сириус. – Война же… Каждый мракоборец на счету. Нас итак всё меньше становится. Слышал о МакДональде? Его сестра ещё с нами на одном курсе училась…

– Да, помню. Жаль парня…

– Он всего на два года старше нас был. Похороны в пятницу, – Сириус распахнул глаза, отхлебнул еще бренди и взглянул на Поттера. – Вдумайся: его уже нет, а мы с тобой еще живы… Странное чувство, да, Джим?

– Не то слово, – вздохнул Поттер, грустно улыбнувшись Блэку. Солнце последний раз осветило стол и скрылось за деревьями.

fin