II

…

В чём - в чём, а в том, что мы позволяем себе слишком много человеческого, я бы согласился с волчицей. Книги, музыка, раздельные комнаты, дизайнерские тряпки создавали иллюзию причастности к цивилизации, считать себя частью которой мы не имели никакого права.

За поворотом подъездной дорожки я сошёл с проторённого пути. Это была не охота, нет; заимствованная кровь не клокотала в моём горле, требуя новой дозы. Просто стены и нависающая над головой крыша приютившего на время жилья были не по душе тигру во мне. Не понравилась мне и идея Мари прокатиться в соседний штат на машине Розали.

Из распадка между холмами были видны вьющиеся над склонами клочья густого белого тумана – это предвещало ясный день. Против обыкновения; иначе бы и холмы, и лес были затянуты равномерной синеватой дымкой. Представляю, как Мари просверкает по шоссе в открытом кабриолете.

Скользнув с дорожки, я углубился в лес расслабленной рысцой, по привычке помогая своему передвижению руками. Встреча с оборотнем была неизбежна, на этот счёт иллюзий я не питал. Нельзя было пройти по заповеднику совестливой нечисти, не провалившись лапой в волчий след. Вопрос был только в том, кто мне попадётся.

Ли. Выслеживающая оленя. Хм… нет. Выслеживать, подстерегать – это в повадках кошек. Волчица оленя загоняла, и, ох, нелегко же ей приходилось без своей стаи! Я видел по её напряжённой стойке, что шансы убить раскормленного красавца с тяжёлыми рогами в первом прыжке она уже просчитала, и теперь пытается прикинуть, удастся ли добить его в погоне. Тигр во мне ударил полосатым хвостом о землю.

Волчица глянула на меня уголком глаза. Тёплого оранжево-зелёного глаза. Мне показалось, что в ресницах опять что-то сверкнуло, на долю секунды ослепив меня. Я слегка наклонил голову, галантно предлагая свою помощь,

…и мы бросились в разные стороны. Мне не нужно было подтверждения её согласия, точно так же, как ей не нужно было стука тигриного хвоста (которого у меня никогда и не было), чтобы заметить моё присутствие.

Завершилась охота быстро. В три секунды олень, обезумевший от внезапного шумного появления оборотня, развил максимальную скорость и уже не мог остановиться, когда вылетел на меня. Я убил его, прыгнув на шею и сломав её, а потом медленно, издевательски провёл когтем по брюху. Слои кожи влажно лопались, туша разворачивалась внутренностями наружу.

Я припал ртом к полости, в которой копилась слегка порченная адреналином кровь, и к тому моменту, когда Ли появилась из кустов в человеческом облике, в платье и с ножом в руках, олень был уже пуст.

- Извини, - сказал я, ни капли не раскаиваясь. – Мясо будет суховато.

- Ничего. Я всё равно не люблю с кровью, - абсолютно серьёзно ответила она. – Всегда прожариваю, пока не обуглится.

…

И до углей оно прожаривалось! Мы лежали по разные стороны костра, и я видел в зрачках Ли своё отражение: короткие волосы торчком и пятнистые глаза. Должно быть, их цвет сейчас напоминал гнойную рану – краснота с вкраплениями жёлтой мути. Кому только в голову придёт променять благородный алый цвет на гнусный жёлтый – фу! Но нашлись любители…

В человеческом облике у Ли были чёрные глаза и чёрные волосы – не слишком-то велик выбор масти, когда ты относишься к этносу с ярко выраженным фенотипом, правда? Пожалуй, для своих она была ошеломительно красива, особенно после того, как запылала жаром, но меня это не трогало. Н е т р о г а л о.

- Почему ты замешкала, когда я ждал, что ты сама порвёшь свою добычу?

Одной рукой Ли подгребала веткой угли в костре, другой подпирала голову. Мне в лицо летели искры и пепел, до того чужеродные, что время от времени я ничего не видел перед собой. Горячие. Чёрные. Как с другой планеты.

- Было жаль губить такую красоту.

Восхищение красотой и силой жертвы – это мне было знакомо. Но не было жаль – я получил удовольствие, прикоснувшись к солёному теплу, к распушённому на мельчайшие прядки меху, почувствовав, как раскрошились под пальцами позвонки. Ли увлечённо хрустела, обкусывая подгоревшую корочку с плотного комочка. Я многозначительно показал взглядом на мясо в её руках, и она по-собачьи шумно и неопрятно сплюнула в костёр.

- Чёрт возьми, кровопийца, я же не на человека напала!

Определённо, вампиры в наши дни набожнее иных… прочих. Я закатил глаза, разве что на спину не повалился, подставляя живот под рассеянно-ласковую руку. Промурлыкал:

- А ты бы попробовала.

- Ещё не хватало, БАДы вредны для здоровья. Алкоголь выводится из организма сорок пять дней. И вообще – люди слабы, податливы и трусливы. Унылый объект для охоты.

Впору было посмеяться над оборотнем, отчитывающим меня за то, что я плохо питаюсь. Но это – если бы я не был таким старым.

Случись поблизости вампирский историк, какой-нибудь новоявленный Ван Хельсинг, он бы традиционно объявил меня очень сильным вампиром, основываясь на моём возрасте. Я был очень юн – и, соответственно, очень стар. Из тех времён, когда умирали молодыми.

Прошлую жизнь – все свои восемнадцать лет – я провёл в степи. Помню, племена охватила эпидемия: люди теряли силы, а потом и жизнь. Тела сваливали в ямы с бараньими костями и заливали известью. Кто-то потом выбирался, кто-то – нет; системы я этом я не усмотрел ни поначалу, ни впоследствии.

Меня похоронили, когда болезнь выкосила всех самых ценных соплеменников: воинов, детей, жён вождя. За неимением лучшего племя принесло в жертву меня, заведомо слабого и неумелого пастуха. Шаман прочитал заклинание, и я оказался в яме…

Я остался неподалёку от своего племени, привязанный к его передвижениям, охотясь на людей и убивая или изгоняя таких, как я. Хозяина, инициировавшего нас, я так и не встретил, и сомневался в его существовании. Мне нравилось думать, что я был посвящён демонам ещё в те времена, когда сама природа создавала чудеса и чудовищ.

Переживая период новорожденности, я потерял счёт времени, а после тем более не видел в нём смысла. За что и поплатился не однажды, когда в какой-то ужасный момент в степь пришла железная дорога, огнестрельное оружие и химические удобрения. Привычка не таиться солнечного света и передвигаться на четвереньках предали тигра во мне. Младенцы эволюции вдруг перестали бояться – теперь они вели охоту на своего убийцу.

Приглядываясь к этому новому, жестокому и безрассудному поколению, я заметил, что люди стали выше. Я, при всей своей силе, рядом с каждым из них казался подростком; кем, в сущности, и был. У них были быстрые автомобили и оружие, убивающее на расстоянии. Я с ужасом осознал, что язык – единственный язык, на котором я говорил! – больше никому не нужен и не известен. Я как одержимый преследовал этих новых людей, зачастую не решаясь или не умея охотиться на них; а они всё время пытались убить, захватить, съесть, изнасиловать необычное злобное существо со сверкающей льдом кожей.

Последней каплей стал момент, когда мне забавы ради обрезали волосы. Что значило для вампира, навеки застывшего в своём посмертном облике, лишиться невосполнимой части себя… лучше не вспоминать. Я бежал из степи, воя от обиды и голода, как раненный зверь. Навстречу большому миру, навстречу бессмертным наставникам, навстречу страшным городам и их бесстрашным обитателям. Сердобольные девушки… ммм… самая вкусная особенность моего приобщения к цивилизации. Я хотел быть, и я стал её частью.

Но никогда больше не обманывал себя, считая людей лёгкой добычей.

- Одна из причин, почему я здесь, а не с Вольтури… - сообщил я, приподнявшись на передние… руки?.. – Они променяли охоту на бойню.

- Очень по-человечески, - снова проговорила Ли.

- Мне это претит.

Волчица дёрнула головой, чёрные глаза-угли метнули оранжевые искры. Её неприязнь приобрела черты непримиримой ревности ко всему человеческому, что было во мне и не было в ней. Вряд ли она отдавала себе отчёт, что таким взглядом топит, растапливает вяжущую желтизну в моём собственном.

Тигр прыгнул через костёр, скаля зубы и метя девушке в горло.

…

Просветлело – поток воздуха под моим животом увлёк пламя; оно протянулось над тем местом, с которого только что откатилась Ли и на которое упал я.

- Жажда избирательна, - прорычал я. – Человек – самая желанная добыча.

Делить с оборотнем нам было нечего. Человеческое и во мне, и в ней, было возможно только в буквальном, плотоядном смысле. Я искренне хотел, чтобы она понимала.

- Жажду можно контролировать, - она рванула с низкого старта, поднимаясь уже не на ноги, а на лапы. Светлое платье – то самое, которое я первым увидел на ней из одежды – осталось валяться рваной тряпкой.

- Можно. Это сродни человеческим страстям – но у людей их много, - слова вырывались клочьями, в промежутках между прыжками. Я бросал тело вперёд, по-кошачьи складываясь чуть ли не пополам. – И им легко отвлечься, а про нас некоторые мифы всё-таки не врут. Мы за…

[Мы неслись по лесу, как обезумевшие животные в весенний гон]

- цик…

[В какой-то момент мне удалось догнать её и прыгнуть на плечи. Вместо]

- ли…

[широкого волчьего плеча под моими ладонями не оказалось ничего – пальцы проскребли пустоту и сомкнулись на тонких девичьих запястьях. Перед глазами было человеческое лицо. Она перевернулась подо мной, обратившись в человека в том пространстве, которое предназначалось для волчьей туши. Ухнув вниз, я раскрыл пасть на нежную щёку,]

- ва…

[и волчьи клыки чуть не отхватили мне поллица. Мгновенно отпрянув, я потерял преимущество и оказался сброшен на землю]

- емся.

[бежим]

Я чуял на нашем пути воду, я смеялся в голос – некоторые мифы всё-таки не врут. Мы зацикливаемся.

И тигры едят собак.

…

tbc

Треть часть - такие сопли и несвязуха. Но раз уж это моё М.-Сью (и вовсе не в женский персонаж я вложилась, если что :oops:), то я позволю себе полапать прекрасное грязными руками.

это однозначно мой самый любимый фик по твайлайту.))) урр)) такой кайф это читать, кто бы знаал))

Ли влетела в поток в зверином облике, вспоров волну грудной клеткой. Провалилась, замолотила лапами; потом обернулась в человека и поплыла, красиво и уверенно. Блуждая взглядом по морозно-пустынным берегам и ртутной поверхности ручья, я дал себе время расстегнуть все пуговицы и молнии. Люблю воду, но в водоёмах, а не у себя в обуви.

Я был продолжением замершей снежной тишины. Тонкие белые руки без перепонок между пальцами как голые ветки деревьев на берегах. Лицо с неподвижными глазами, бледный рот, словно без губ – холоднокровный [земно-водный] земноводный, неживой, упырь.

Тишина – умирание природы даже не дышит.

Я немного полюбовался с берега, как парит холодная ноябрьская вода, отнимая тепло у совершенно, обманчиво обтекаемого тела, и нырнул в ручей.

Ли безрассудно и упрямо гребла к середине, прекрасно зная, что ей не скрыться и не победить – как лесная лисица, в отчаянии бросающаяся под ноги охотнику с оружием, лишь бы не стать добычей тигра. Я следовал под водой, дожидаясь, когда силы оставят её, когда она начнёт падать ко дну.

Тогда я подхватил её за талию и потащил обратно.

…

Накопившаяся в её волосах вода стекала с кончика носа тонкой струйкой, и я провёл ладонью по лицу Ли, размазывая и чувствуя себя отчасти отмщённым за горячие искры, что летели в меня, когда мы сидели у костра.

…

Мне нечего было делить с оборотнем. Я любил с кровью, а она – хорошо прожаренным. Я был всеяден. Мне нравилась волчица. Я был слишком стар, чтобы заморачиваться.

Она лежала спиной на острых камнях, глаза были закрыты. Бесполезное притворство, учитывая, с какой силой я минуту назад давил коленом на её грудную клетку, пока не убедился, что раздался слабый вздох. Относительная уязвимость оборотня в воде происходила из того, что из-за шокового контраста температур у них нарушалось дыхание. Кто-то боролся дольше, кто-то – меньше, но трудно было всем.

Я сглотнул очередную порцию яда, прицеливаясь к подходящему месту на её теле, и выдернул тонкий волосок на краю сгиба, там, где грубая сухая кожа внешней стороны локтя переходила в чувствительный покров внутренней стороны. Ли раскрыла глаза.

- Обязательно было?..

Перевернулась на живот, более-менее скрывая нескромные места. Я лёг рядом, копируя её позу – руки перед собой, подбородок на локте, лицом к лесу, ногами к ручью.

- Был вариант искусственного дыхания рот в рот.

- Вот это я понимаю: смерть от усердия, - хихикнула Ли. – Вроде хотел как лучше, а сам потихоньку отравил ядом.

- Не говори глупостей, - сердито отозвался я. – Мясо было пропитано моим ядом, и ничего – ты не отравилась. Смертельно только когда в открытую рану.

- Проверять не будем.

- Будем, - я броском толкнул себя к ней и не жадничая провёл языком по её губам.

Ли клацнула зубами, оскалилась, замерла. Потом медленно высунула кончик языка и облизала мой яд со своих губ.

…

Она бросилась на меня первой. Вероятно, ожидала, что по её примеру я тоже уклонюсь от пинка и укуса, но я прыгнул навстречу, и мы покатились по берегу, разбрасывая камни. Было бы красиво, если бы наши тела окутала мерцающая дымка, но на самом деле от нас просто разлетались клочья испаряющегося с моей кожи и волос инея. Я сверкал бриллиантовым блеском, а Ли – бронзовым жаром.

Мне нравилось, что мы с ней одной масти – той давно забытой степной раскосости, когда разумные твари не сильно разнились цветами и размерами. Мы были отростками противоположных стихий, ложноножками, через которые – и только через которые – ледяное умирание может соприкоснуться с горящим метеором. Мы могли аннигилировать, взаимодействуя; но вселенной не жалко. Вселенная отрастит себе новые.

Я пытался поймать её рот своим, полным ядовитой слюны.

Она оказалась сильнее.

[на мне]

И восхитительно медленно приближала своё лицо к моему, чтобы зачерпнуть острым языком из раскрытых губ старательно накапливаемой ядовитой жидкости. Что ж, природе нужна и глубокая мерзлота, и лесной пожар. Природе нужно вечное детство – иначе зачем она придумала людей?

Мы раскатились в противоположные стороны, синхронно оттолкнувшись ладонями и прошипев одновременно:

- От тебя воняет!

Ли приподнялась, поддерживая себя рукой, и смотрела с обидой и недоумением, будто не зная, что со всем этим делать.

- Ещё скажи, что тебя от меня знобит, - бросил я.

Вместо ответа она скрестила руки на торчащей груди, нарочито содрогнувшись. Я приблизился крадучись на мягких лапах:

- У тебя есть запасная одежда? – спросил, нашаривая одной рукой свою.

Я подобрался совсем близко, убрал когти, открыл беззащитные полосатые бока. Ли кивнула:

- Только за ней надо идти. Мы прячем в лесу – специально на такой случай. Я, во всяком случае, так делаю. Надоело…

Голос взметнулся и осыпался, сообщая снежной тишине дыхание и объём. Это я задышал; и Ли дёрнула коленями, то ли от брезгливости, то ли по неосторожности, отодвигая и раздвигая их. Кости в моём горле завибрировали глухим урчанием, слишком низким для мурлыкания и слишком слабым для рыка.

Я прыжком поднялся на ноги.

- Идём, поищем твой тайник.

Она влажно улыбнулась, не сдвинувшись с места:

- После тебя, враг мой.

Несколько мгновений мы жгли друг друга взглядами, демонстрируя самые чувственные части наших тел – обнажённые клыки. Потом Ли изогнулась, замерцала, загородилась от меня плечами и затылком. Впервые она оборачивалась медленно и нарочито, скрывая лицо, но показывая во всех подробностях, как перетекают в волчий облик человеческие очертания. Впадинка на смуглом бедре, похожая на тонкий месяц…

[сверкнула бело-лунным]

…нет, это отблёскивает серебристая шерсть.

Не оглядываясь и не осторожничая, Ли сделала шаг к сплетающимся ветвями в чаще, и я поспешил за ней.

След в след, по обычаю стаи.

Волк в обречённом бегстве от тигра.
Ледяное умертвие в безнадёжной погоне за живым теплом.

Всё быстрее и быстрее.

…

Fin