…

Саммари: У нас никогда не будет ничего хорошего. Потому что правильная любовная история тянется сквозь время и пространство, взлеты и падения, боль и радость. А в красивой любовной истории нет места лжи и изменам. Наша же история не может быть ни красивой, ни правильной. Она едва ли даже любовная.
torchwood, gwen/owen, gwen/rhys, pg, angst, 850.
(Дисклеймер: ничего не имею.)

…

– Я не знаю, - говорю я. Ставлю чашку на пол, отворачиваюсь и повторяю. – Не знаю.

Он стоит ко мне спиной, смотрит в окно.

– Тогда дверь там.

– Тогда иди к черту.

Я одеваюсь и ухожу. Быстро, почти поспешно. Вылетаю за дверь, словно боюсь, что он попробует меня остановить. Но он не попробует. Не в его это стиле – останавливать меня.

Тем более что у нас теперь ничего нет.

…

В квартире темно.

Ненавижу одиночество. Ненавижу быть одна. Или даже не могу быть одна. Кажется, это самодостаточность называется. Так вот – у меня ее нет. Мне одной себя не достаточно.

Я жду Риса. Лежу без сна, пялюсь в потолок и жду Риса. Я не задернула шторы, и свет с улицы то и дело рушит мою темноту. Темные и светлые пятна составляют какой-то рисунок, ехидный такой рисунок. Издевается надо мной.

Когда-то я трахалась с Оуэном, чтобы заполнить пустоту внутри. Теперь же, после Оуэна, пустоты внутри стало куда больше, чем до того. Бля, и даже случайные связи ранят. Хотя не должны.

…

Мы едва здороваемся.

Нет, конечно, мы говорим наши привычные привет-привет, но и только. Мы разбегаемся по своим углам и сосредоточенно смотрим в другую сторону. Куда угодно, только не друг на друга.

Хотя нет, не мы. Не мы – я.

Ему плевать.

…

– Чего ты хочешь, Гвен? – прямой вопрос, и я не знаю, что ответить. – Попытку быть друзьями мы уже давно провалили.

– Мы и не пытались, - огрызаюсь я. – Ты и не пытался.

– И будто тебя это ебет?

– Нет.

А на самом деле да. Меня это ебет.

– И что тогда? – фыркает он. – Чего тебе еще не нравится?

Все.

Маленький шаг навстречу пониманию Оуэна. Да, теперь я могу сказать, что знаю основы понимания Оуэна. Я знаю, как его понимать.

Я думаю, что знаю.

…

За окнами ночь. Я опять одна, какая-то странная, болезненная традиция. Я засыпаю одна, я просыпаюсь одна – и Рис может быть рядом, но я все равно одна.

Это пугает, такое одиночество. Это не просто больно, это больше, чем больно. Это мысль, страшная, жуткая, невозможная мысль – что если я люблю его? Если я умудрилась полюбить его, теперь, сейчас, когда ничего уже нет. Что если он вдруг стал мне нужен, хотя я никогда не нуждалась ни в ком.

Я не могла. Я не могу, я не умею любить – только пользоваться, принимать и позволять.

И не Оуэна, только не Оуэна. Не сейчас. Пожалуйста.

Светлые полосы режут потолок наискось. Белые полосы – чернота стерта до основания. Белые дыры.

Я встаю и задергиваю шторы.

К черту.

…

Ненавижу привязываться. Ненавижу ловить себя на мысли, что я думаю о ком-то. Больше и дольше, чем могла бы предположить. Чаще. И по-другому.

Я кусаю губы, до крови. Чтобы они ныли и болели, чтобы я не могла сейчас прошептать – люблю тебя. А мне хочется. Мне – бля – хочется.

Я пьяна.

…

– Эй! – оборачиваюсь. Ночной город дразнит яркими огнями. В окнах - темные силуэты людей, незадернутые шторы и частная жизнь. Которая личная.

Я оборачиваюсь. И еще раз. И еще.

– Привет, - говорит он.

И мне плевать-плевать-плевать. На все.

– Чего тебе?

Он подходит ближе. Сладковатый запах перегара – или не сладковатый он? Никогда не могла точно определить. Точно определять – это не мое.

Он пьян. Он улыбается.

– Привет, Гвен.

И я улыбаюсь. Одними губами.

Люблю тебя. Эй, ты знаешь – люблю тебя.

Я смеюсь.

…

Так оно и начиналось. Стена за спиной, сердце бьется слишком часто. Все плывет перед глазами. Мерзкая – приятная? – слабость.

Так оно и сейчас. Стена за спиной. Я смотрю на него, он на меня. Гвен – Оуэн; Оуэн – Гвен. Кружится голова. Лишние мысли. И обрывками, обрывками.

Поцелуй в губы. Его руки на моих бедрах, сжимают, притягивают. Я подчиняюсь. Подаюсь ближе. Джинсы, четыре пуговицы вместо молнии. И пальцы дрожат.

Я не хочу любить тебя. И даже спать с тобой не хочу. Я хочу, чтобы ты меня ебал. Именно так – ебал. Выебал из меня всю эту мерзкую пустоту и бессмысленность.

Руки дрожат.

Поцелуй в губы. Джинсы, спущенные до лодыжек. Холодные руки. Сердце бьется слишком часто.

Давай не так? Не так, давай?

Кирпичи царапают спину. До крови раздирают кожу. Мне хочется кричать. Царапаться и кусаться. И его руки холодные и нежные. Это не так. Все, вашумать, не так.

Я закрываю глаза.

…

– Гвен.

Я смотрю на него. На Риса. И пусть я всегда считала, что чувства, отражающиеся в глазах – это брехня, я знаю, что он чувствует. Знаю, что было не так.

– Что с тобой, Гвен?

Это была твоя идея.

Я медленно одеваюсь. Подбираю одежду с пола, отряхиваю. Царапины на спине болят. И я не помню – пока мы трахались, называла ли я его Оуэном. Я не помню.

И это, должно быть, не важно.

…

Я закрываю дверь.

Я всегда закрываю двери. Те, что внутри – тоже. Никого не пускаю внутрь, потому что мое – это мое. Выталкиваю всех, вытесняю.

Мое – это мое.

Ненавижу, когда на мое покушаются.

Я ничья. Даже не своя – ничья.

…

Я закрываю дверь.

…

end.

…