(When all the world was very young
And mountain magic heavy hung
The supermen would walk in file
Guardians of a loveless isle
And gloomy browed with superfear their tragic endless lives
Could heave nor sigh
In solemn, perverse serenity, wondrous beings chained to life
Strange games they would play then
No death for the perfect men
Life rolls into one for them
So softly a supergod cries)

“The Supermen” David Bowie

~*~*~

Покупать билет в один конец – это все равно что покупать свой собственный гроб.

Ты знаешь, что не сможешь выкарабкаться из всего этого хоть с каким-то подобием изящества.

Хлоя думала об этом в каждому аэропорту, при каждой проверке багажа, когда застегивала каждую пряжку ремня безопасности и каждом уверении, что ее поднос находится в вертикальном положении.

Она всегда подмечала, где находятся выходы, избавляя себя от непредвиденных обстоятельств. Но она знала. Она знала, что они на самом деле не были реальными.

Она играла в эту игру на трех континентах.

(Ты надеешься, что не вовлечен в нее).

Она старалась заточить себя внутрь линий, нарисованных на карте, аккуратных и лишенных погрешностей. Они не больше, чем иллюзия, оазис, повод для воин в реальной жизни.

Она исхитрялась увернуться от снарядов, обхитрить наркоторговцев, улизнуть от военных и полицейских, и похоже, что с каждым новым штампом в паспорте, становилась все более дерзкой.

А это ее самая дерзкая поездка.

Самолет скользит по взлетной полосе и поднимается вверх, в черное ночное небо. Неожиданный выбор. Метрополис.

Дом.

Нет, тебе не остаться в стороне.

На этот раз она на самом деле верит в это.

~*~*~

1. (Вероника Гьюрин – Ирландия. Расследовала дело о торговле наркотиками в Ирландии. Была убита пятью выстрелами).

~*~*~

Бизнесмен, сидящий на соседнем кресле, с нетерпеливым шелестом открывает газету. Его локоть спихивет ее с общего подлокотника. Рука вздрагивает, и она проливает спиртное. Не так уж и много, чтобы кто-то заметил, но достаточно, чтобы вывести из себя. Бизнесмен в бизнес-классе. Всегда одно и то же.

- Разве можно поверить этому парню? – он кивает головой в направлении раскрытой газеты.

Она едва ли настроена дружелюбно. Она едва ли настроена дружелюбно, и она ненавидит подобных людей, этих наглецов, которые стараются познакомиться в самолетах, автобусах и даже чертовых бакалейных лавках. Но она все-таки смотрит. Она не читает статью. Ей это не нужно. Его высокомерная черно-бело-серая рожа на полстраницы. Лекс Лутор.

Она фыркает, узнавая слова «Дэйли Плэнет» на передовице.

- Очень мало может и еще меньше мог бы.

Она тут же понимает, что ее прямота звучит чересчур… лично. Это, наверное, алкоголь виноват. Да, точно, это в ней говорил алкоголь.

- Вы знаете Лекса Лутора?

Она думает о покрытом пятнами стекле и старается проглотить это видение.

- Знала, - поправляет она, делая большой глоток. Она грохочет льдом на дне пустого стакана, моля, чтобы Бетти, или Бетси, или Барби, или Бэмби, или как-там-эту-е*аную-стюардессу услышала это и принесла ей целую бутылку.

- Вы знали Лекса Лутора?

- Да.

- И каким он был?

- Таким же, как и все остальные. - Он смеривает ее выжидательным взглядом. Она все больше и больше устает от этого мужчины, этого героического почитателя Лекса Лутора. Это напоминает ей о Смолвилле. Она не вспоминала о нем уже четыре года (должно быть, это ложь). – Хочет обладать тем, что не может иметь.

- И что же это?

Она смеется и снова вспоминает покрытое пятнами стекло и толстую столешницу.

- Вы имеете в виду, что, кроме совести?

~*~*~

Все кажется неправильным. Все кажется неправильным, когда Хлоя выходит из самолета и ступает заплетающимися ногами по американской земле. Впервые за четыре года.

Она ненавидит перелеты. Она ненавидит, что ей приходится обливаться холодным потом, ненавидит стаканы с толстыми краями (читай: дешевые пластиковые стаканчики) с джином и тоником. Ей приходится вливать в себя по крайней мере три порции, чтобы лететь. А этот ублюдок рядом с ней и понятия не имел, что существуют хорошие манеры.

Наверное, ей надо внести ясность. Она не ненавидит летать.

Она ненавидит возвращаться.

В Нигерийском посольстве она сказала своему посреднику, что едет домой. Он улыбнулся этому слову, «домой», и спросил, что это значит. Она ответила, а он усмехнулся.

- В наши дни никто не едет в Метрополис, если не ищет смерти. И я гарантирую, что вы ее там найдете.

Она лишь улыбнулась. И сказала, что не прочь слетать на солнце. Он лишь покачал головой. И сказал «прощайте».

~*~*~

Она просыпается с кашей в голове, болтанкой вместо мозгов и готова поклясться, что проглотила кусок ваты. В глаза как будто насыпали песка, но она видит, что левая дверца мини-бара открыта с прошлой ночи (этого утра). Ей даже становится интересно, собирается ли кто-нибудь из Общества анонимных алкоголиков заскочить к ней и спросить, нафига было так надираться, чтобы уснуть. А она знает, что сказала бы ему. Пытается нацарапать план уже двадцать с лишним лет и тратит четыре года, поднимаясь со дна на вершину, со дна на вершину. Новые города, новые страны, новые континенты, тошнотворный замкнутый круг; по одной простой причине – ее тянет блевать, если она остается на долгое время в одном месте.

В этом нет особого смысла.

Она откидывает одеяло, подгоняемая сушняком. Занавески чуть колышутся, расходясь ровно настолько, чтобы видеть, что творится за окном. Видок оставляет желать лучшего. Видны лишь только кирпичные стены, стальные балки и мертвые окна, чернильно-черные и пустые, только и ожидающие, чтобы в них зажегся свет. Листик скользит на ветру, пролетает мимо окна, еще одного, цепляется за панель третьего, а затем пропадает из виду.

Она бы сказала, что город, должно быть, вымер, если бы не боялась ошибиться.

Она по-быстрому принимает душ, моет голову миниатюрным пузырьком шампуня, отскребает аэропортскую грязь скользким кусочком мыла.

Она выходит в вестибюль. Гостиничные вестибюли Хлоя любит еще меньше, чем бесплатные материковые завтраки и отвратительный отельный кофе.

Усаживаясь, она подхватывает газету. Не смотрит на название, она всего равно все их знает. Вместо этого она читает заголовок и усмехается про себя. Она могла бы покляться, что он все еще в Сиэттле, в Пекине, в Аду.

«Лутор возвращается в Метрополис».

- Будь я проклята, - бормочет она себе под нос. – Будь я трижды проклята…

TBC