От автора: собственно, кроссовера пока почти что нет. Но он предполагается (например, упоминание Рочестера). Это разминка к Бекетт/Ребекка Гибсон, которое планирую написать в ближайшее время, и которое будет логическим продолжением этого драббла.

~~~~~~~~~

Салон миссис лорд Тэлбот хранил несколько красивых и кровавых историй о некоторых джентльменах, которые посещали его в разные времена.

Например, о том, как новоиспеченный лорд Бекетт стрелялся сразу с двумя противниками из-за пары не деликатных шуток, которые те отпустили о его низком происхождении. Это было всего через две недели после того, как Бекетт избрался в парламент и купил дом на одной из ухоженных окраин города, в тихом уединенном месте. В этот дом он еще никого не приглашал, хотя ходили слухи, что из всех без исключения окон открывается восхитительный вид. Говорили так же, что он сильно разочарован. Обществом, парламентом, состоянием дел в целом.

Но никто не думал, что настолько, чтобы стреляться сразу с двумя.

Стрелялись на рассвете, в парке неподалеку от дворца Рочестера. В качестве секунданта Бекетт пригласил никому неизвестного господина из тайной полиции по имени Мерсер, и, по словам секундантов двух других дуэлянтов, Мерсер всю дуэль вел себя, как животное. Правила и ритуал, предшествующий поединку, были ему неизвестны, а во время самого поединка Мерсер стоял, прислонившись к дереву, и нарочито ковырял в зубах.

Первый выстрел был за Бекеттом. Никто не знал, умеет ли он вообще обращаться с оружием, - из-за маленького роста и хрупкого телосложения он носил облегченную, сделанную на заказ шпагу, и никто не видел, чтобы он когда-нибудь ее обнажал.

Утро было туманное и холодное, очень располагающее к смерти, - такая выдалась весна. Прибыв на место, Бекетт снял плащ и камзол, и аккуратно повесил вещи на ветку.

И что произошло дальше?

Рассказывают так.

Бекетт попал первому противнику в лоб, после чего нагнулся и положил разряженный пистолет обратно в коробку, потому что Мерсер то ли по незнанию, то ли из наглости пистолеты подносить не стал, и все так же ковырял в зубах, стоя под деревом. Бекетт не знал, что пистолет ему должны подать. Или же знал, но не придал этому значения, наплевав на правила. Может быть, так он хотел выказать ритуалу свое мещанское презрение.

Позиции противников были выбраны так, чтобы ни возвышение, ни ветер не обеспечивали одному преимущество перед другим, а шаги тщательно отмеряны. Чтобы не тратить время на повторный выбор позиции, Бекетт, вынимая из коробки второй пистолет, протянул:

- Труп, пожалуйста.

В те времена он еще не отделался от казенного тона и протокольных манер. Секундантов передернуло от отвращения и страха. Говорили, что у Бекетта даже не дрожали руки, - ни от холода, ни от волнения, ни от ненависти, - что в ночь, предшествующую дуэли, он прекрасно спал, поэтому в тот момент в глазах секундантов он превратился из лавочника и бумажного червя в маленькое, злобное и бесчувственное чудовище.

Труп оттащили в сторону, аккуратно положили на траву, и второй противник встал на место своего предшественника.

Во второй дуэли первый выстрел был не за Бекеттом. Его противник целился в лоб и был прекрасным стрелком, но от волнения взял чуть выше и выстрелом снес с головы Бекетта парик, который всегда был чуть пышнее, чем требовала мода. Бекетт пытался казаться выше ростом, и в то утро это спасло ему жизнь.

Бекетт только моргнул, даже не ощупав голову.

- Ваш выстрел, лорд Бекетт.

Бекетт взвел курок и поднял руку. Желание присутствующих закрыть глаза стало нестерпимым, потому что Бекетт уверенно и твердо целил в лоб. Учитывая, насколько проще попасть в грудь, было ясно, что он абсолютно уверен в себе.

- Не хотите принести извинения? – неожиданно спросил Бекетт.

Все замерли.

- Это против правил, лорд Бекетт, - произнес один из секундантов. – Извинения приносятся до начала дуэли, или перед выстрелом стороны, нанесшей оскорбление. Но не перед выстрелом оскорбленной стороны!

Бекетт, не сводя глаз с противника и не опуская руку, раздраженно поджал губы.

- У меня сейчас плохо с воображением, - процедил он. – Не извинится, - я его убью.

Секундант пораженно замер, переводя взгляд с Бекетта на своего подопечного, который стоял, неестественно прямой, и вел обратный отсчет, глядя в черное пистолетное дуло.

Секундант вымученно усмехнулся.

- Вы так уверены, что не промахнетесь…?

Бекетт вздернул подбородок и едва заметным движением поднял руку выше на сантиметр.

- Абсолютно, - мрачно ответил он.

Секундант потупил взгляд и, подойдя к своему подопечному, что-то прошептал ему на ухо. Тот стоял еле живой от затянувшегося кошмара и не мог отвести глаз от пистолета, нацеленного ему в лицо.

И все-таки, не смотря на ужас и молодой возраст, он отказался взять назад свои слова. Получилось не с первого раза. Сначала он не мог открыть рот, потом запнулся, потом кашлянул, но, в конце концов, произнес загадочную фразу.

- Я признаю, что заблуждался на ваш счет, - сказал он. – Но не отказываюсь от своих слов.

Брови секунданта поползли наверх.

- И извиняться не буду! – крикнул несчастный и едва не топнул ногой, как капризный ребенок. Его голос сорвался, а душевные силы на этом иссякли.

Бекетт стоял в глубокой задумчивости. Из-за горизонта показалось солнце, бледное, затянутое сплошными сероватыми тучами, но, каким бы тусклым ни был его свет, оно светило Бекетту в лицо.

- Умоляю, не тяните, - прошептал секундант безо всякой надежды, что его услышат.

Бекетт сглотнул.

- Отчего же не тянуть, - раздраженно процедил он.

Шумно выдохнув, он резко опустил руку вниз и спустил курок. Взвизгнув, его противник упал на мокрую траву и вцепился в свое простреленное бедро. Секунданты кинулись к нему, лекарь выскочил из ожидающего неподалеку экипажа и бросился к раненому.

- Мистер Мерсер, мы уходим, - громко сказал Бекетт, снимая с ветки свои плащ и камзол.

- Хороший выстрел, сэр, - пожав плечами, ответил Мерсер. Он прекратил, наконец, ковырять в зубах и стоял рядом, сунув руки в карманы.

Бекетт посмотрел на него исподлобья и, приблизившись, тихо произнес:

- О чем вы, мистер Мерсер. Я целился ему в зад.

Мерсер пожал плечами.

- Как? Он стоял к вам передом.

Бекетт долго смотрел на него снизу вверх, а потом неожиданно расплылся в сдержанной прохладной улыбке. Его взгляд сделался отрешенным.

- Поэтому из вас не вышло никакого толку, Мерсер, - сказал он, прищурившись. – Вы начисто лишены амбиций.

Сказав так, он развернулся и направился к своему экипажу. Мерсер не пошел за ним. Он возвращался к себе другой дорогой и пешком.

Эту историю в салоне Тэлбот пересказывали довольно часто, хотя в целом в ней не было ничего особенно. Разве что «Труп, пожалуйста» стало визитной карточкой Бекетта и его пропуском в хорошее общество.

Говорили так же, - этот слух дошел через горничную Бекетта, которая потом служила в горничных у Рочестера, - что Бекетт вернулся домой белый, как смерть. У него мелко дрожали руки, а взгляд был растерянный и пустой. Он выскочил из экипажа, взлетел вверх по лестнице в свою спальню, где его вырвало в цветочную вазу. Потом он, придерживаясь рукой за тумбу, медленно сполз на пол и просидел так, не двигаясь и закрыв глаза, минут пятнадцать.

Но, может быть, это неправда, и Бекетт своего страха так и не выдал – ни до, ни после.

А, может быть, вообще вся эта история – сплошное вранье. За распространение этой истории, рожденной в тишине и прохладе большого кабинета, Бекетт, может быть, заплатил очень хорошие деньги.

~~~~~~
the end...?