****

Каждый день, приходя в психушку, я как будто вставала на край оврага и смотрела в бездну, разделяющую нас.

- А вы почему здесь? – спросил он меня в первый день.

Я хотела сказать, что пришла помогать людям, что безумцы блуждают в темноте, а я буду выводить их к свету, но весь текст застрял у меня в глотке.

- Можете не отвечать, - отмахнулся он, видя мое замешательство. - Вы помните главное правило?

Я опустила глаза.

- Никогда не заглядывайте сюда, - сказал он, ткнув меня пальцем в лоб. – Никакого самоанализа. Тогда, может быть, вы кому-нибудь поможете.

Это было первое, что я услышала, когда выбрала психиатрию. Кто хочет помочь сам себе никогда не станет врачом. Я отлично знала главное правило, но из уст доктора Крейна старый врачебный прикол прозвучал пугающе, и теперь я знаю, почему, - Джонатан был уже по ту сторону. По ту сторону оврага, в который я смотрела каждый день. Мы стояли друг напротив друга.

У него было любимое развлечение – сводить вместе «парных» психов, к их обоюдной радости.

- Смотрите, Кинзел, вот смешной парень, - сказал мне Крейн, поймав меня за руку в коридоре и подтащив к зарешеченной двери. – Он хочет чистосердечно признаться федеральному судье во всех злодействах, которые творятся в мире. А вот, - он, не выпуская мою руку, потащил меня к соседней двери, - федеральный судья, который должен приговорить кого-то к электрическому стулу. Сейчас я сведу их вместе, судья вынесет приговор, и мы посмотрим, как Злодей воспримет возмездие.

У Крейна было красивое, но специфическое лицо, - в нем было что-то очень мужественное и что-то поразительно бабье одновременно. Может, все дело в глазах. У него были глаза Барби.

- Вы не наденете халат для своего эксперимента? – спросила я его.

В этот момент Федеральный Судья, почувствовав, что за ним наблюдают, начал поворачивать голову. Крейн резко присел, потянув меня за собой, и приложил палец к губам.

- Нельзя чтобы он увидел нас вместе, - прошептал он. - Я буду помощником федерального судьи.

Он вынул из кармана очки и нацепил на нос. Я сидела рядом на корточках и рассматривала его странное лицо. Длинные тени от ресниц и бледные веснушки. Он казался моложе своих и без того несерьезных лет.

- Проваливайте, Кинзел, - неожиданно грубо сказал он. – Развлекайтесь со своими пациентами.

Я покорно встала и пошла прочь, прокручивая в голове эту фразу, и с каждым разом она казалась мне все более оскорбительной и даже непристойной.

А потом я услышала с той стороны истошные вопли. Я едва не поскользнулась в луже крови в коридоре, когда подбегала к двери Федерального Судьи. Я замерла в проеме, не зная, за что хвататься. Я прибежала без транквилизаторов и без санитаров, - я испугалась за него. За Джонатана.

Он сидел у стены, с растрепанными волосами, и поправлял очки.

- Фокус не удался, - раздраженно сказал он.

Федеральный судья лежал на полу с рассеченной головой и закатившимися глазами. Он едва дышал, и я только теперь смогла оценить, насколько огромен был этот человек. Он был безумен и огромен, как скала, в нем было примерно полтора центнера веса.

- Что случилось? – спросила я, по-идиотски хлопая глазами.

- Видно, я не похож на его помощника. Пришлось дать ему по голове, - ответил Джонатан, поднимаясь с пола и отряхиваясь. – Займитесь им. А еще говорят, психопаты очень сильные.

Он усмехнулся и вышел в коридор, - худой и даже хрупкий, - а я все смотрела на огромную тушу в луже крови на полу и ждала, пока пострадавшему поможет кто-нибудь другой.

Все это произошло утром. Днем он уезжал куда-то на служебной машине, - я заметила, что он переодел костюм. Идя по коридору к выходу, он залез в каждый карман, прежде чем нашел ключи, а потом зашвырнул портфель на заднее сиденье. Я уже знала, что, хоть он и не хочет дружить, обязательно зайду к нему вечером, потому что мне было интересно, как выглядит его усталость.

- Вам было страшно? – спросила я, когда на всем этаже кроме санитаров остались только мы вдвоем. – Когда пациент набросился на вас, вы были один. Вы испытали страх?

Он с видимым усилием оторвался от бумаг, которые читал, и повел бровям. Он словно хотел что-то показать, какое-то чудо, только ждал подходящего момента или человека.

- Нет такого слова «страшно», - сказал он, бросив папку на стол. – Вы еще помните, чему вас учили? Страх – это химический процесс, которым можно управлять.

Я села на стул возле двери и ничего не ответила, потому что это было не нужно, - он созрел.

- Считается, что чувствование и осознание происходят одновременно, но я думаю, что разрыв есть. Если вызвать химическую реакцию страха, что сделает ваш мозг?

- Породит страшную картину…

- Галлюцинацию, оправдывающую химический процесс, протекающий в организме под влиянием препарата. Мозг – совершенный неуязвимый механизм. Он порождает оправдания всему. Внешний образ порождает страх, и страх порождает внешний образ с тем же успехом.

- Паранойю, манию – конечно, - ответила я. – Но галлюцинацию? Химия не моя стихия, но чтобы с обычного страха начало глючить, это должна быть действительно забористая хрень.

Я развела руками и улыбнулась. Я пыталась напомнить ему, что мы почти ровесники, и у нас больше общего, чем он думает. Мы могли бы вместе учиться, мы, может быть, посещаем одни и те же клубы, заходим в одни и те же магазины, посещаем одни и те же премьеры в кино, слушаем одинаковую музыку. Мы – одно поколение. Но он был так далеко, словно я в начале пути, а он в конце.

- С обычного страха? – Крейн интеллигентно засмеялся и опустил глаза, мигом восстанавливая между нами эту проклятую дистанцию. – Я говорю не об обычном страхе, мисс Кинзел, а о всеобъемлющем, неподдающемся описанию ужасе.

Он замолчал и снова уставился в бумаги. Я сидела в углу на жестком стуле, подобрав под себя ноги, и мне было чудовищно неловко, как будто я провинившаяся школьница. Через несколько минут тягостного молчания, я поняла, что должна выметаться. Тогда я сползла со стула и бесшумно выскользнула в коридор.

С того дня я увязала в нем все глубже. Я наблюдала за его работой, и со временем заметила, что к некоторым пациентам он не заходит вообще.

- А кто на спец.отделении? – спросила я однажды.

Джонатан поднял на меня свои странные небесно-голубые глаза и быстро заморгал. Под его взглядом я ощутила себя идиоткой, как всегда, но мой вопрос был правомерен – туда ходили редко и не говорили, кто там содержится. Это не была страшная тайна, - всего лишь тема, которой все избегали.

Джонатан опустил глаза и заправил прядь волос за ухо.

- Там кое-кто поумней меня, - ответил он. – Но если вы уверены в своих силах – можете туда войти.

- Как я могу быть уверена, если даже примерно не знаю…

- Тогда не задавайте дурацких вопросов, - перебил он, снова поднимая на меня глаза. – Есть такие психи, которые дадут психиатрам сто очков вперед, вот и все. А я дорожу своей репутацией и самооценкой.

И я снова ушла, ничего не ответив.

Когда наступила осень, в Аркхам стало трудно приезжать, особенно по утрам. Дневное дежурство начиналось затемно и заканчивалось, когда стемнеет. Во дворе не было ничего, кроме огромных луж. Белый свет из окон отражался в них.

- Почему не посадить деревья во дворе? – спросила я, глядя в окно и ежась от холода, хотя батареи и обогреватель работали вовсю. – Почему здесь должно быть так мрачно?

Он сидел у меня за спиной, за своим столом, аккуратно причесанный, в строгом костюме и стильных очках. Я слышала, как он шуршит страницами.

- Потому что это наказание, - не задумываясь, ответил он.

Я хотела возразить, что люди, заслуживающие наказания, находятся на спец.отделении, а там все равно нет и не может быть окон. Но, кажется, он имел в виду не совсем это. Я боялась показаться глупой и ничего не ответила.

- Перестань трястись – тут ужасная жара, - потребовал он.

- Наверно, я простыла, - ответила я, продолжая ежится.

В те дни я много думала о будущем. Меня манило крыло спец.отделения. Я знала, что не увижу там ничего полезного для работы, и опасный психопат вовсе необязательно психопат, интересный с научной точки зрения. Но дело было не в этом.

Теперь мне иногда кажется, что дело было в Джонатане, и в том, как он, высоко задрав голову и глядя прямо перед собой, проходил мимо дверей спец.отделения, опасаясь даже скосить на него глаза.

- Почему нет? – снова спросила я во время нашего дежурства.

- Это может поколебать мою уверенность, - ответил он.

- Уверенность в чем?

- Я могу испугаться.

- Ты же говорил…

- Возможно, потом придется проводить там больше времени, чем хотелось бы. Не хочу сейчас об этом думать.

У меня было ощущение, что он говорит сам с собой, и я, отступив к стене, пропустила его вперед.

День, когда для нас обоих все изменилось, выдался суматошным, как почти все мои дежурства. С утра Джонатан ездил в суд как эксперт, чтобы диагностировать какого-то бандита, - процедура недолгая, но в Аркхам он вернулся затемно.

Я услышала шум из его кабинета. Я долго прислушивалась к этому шуму, раздумывая зайти или нет. Я всегда дважды думала, прежде чем обратиться к нему, а уж тем более зайти. Но не видеть его целый день было непросто. Иногда это было даже больно.

- Ты вернулся?

Он резко обернулся ко мне, и я едва не отшатнулась. Он был крайне возбужден – щеки и глаза пылали, пиджак был помят, волосы растрепаны.

- Что с тобой?

Он попытался взять себя в руки, но не выдержал и истерически засмеялся.

- Я гений, - сквозь смех проговорил он. – Я король!

- На спец.отделении как раз не хватает короля, - я попыталась пошутить. – У тебя даже будет Шут, говорят…

Он с размаху треснул ладонью по столу. Я едва не подпрыгнула.

- Заткнись! – рявкнул он, но тут же взял себя в руки и быстро отвернулся. – Прости. Слишком много кофе.

Он выпил таблетку простейшего успокоительного, какое продают бе рецепта, и подошел к окну. Он не хотел побыть один, он вообще не мог быть один.

- Видишь, как мрачно, - сказала я, становясь чуть позади него.

Мы смотрели в темный больничный двор, безветренный и тихий. Холодный свет из наших окон дрожал в лужах и на капотах машин. Из-за стены мост, соединяющий нас с Готэмом, не был виден, шума города было не слышно. Наш уединенный, обитаемый больными остров.

- Мрачное у тебя королевство.

- Оно имеет правителя, которого заслуживает, - улыбнулся он. – Я сегодня сделал…

Он запнулся. Я сделала вид, что мне неинтересно, и не отрывала взгляд от окна.

- Я потом расскажу.

- Ты гордишься собой или наоборот? – спросила я.

- Бесконечно, - ответил Джонатан, и я подумала, что нам лучше поговорить об этом в другой раз, когда он решит, хорошо он поступил или плохо.

Этим вечером почему-то телефон молчал, и никто не требовал доктора Крейна.

Прекрасно помню, как потянулась к его щеке. Было ощущение, что я целую подростка, - такая гладкая у него была кожа. Помню, что он не закрывал глаза и, когда он моргал, мне было щекотно. Помню, у него были холодные руки и горячее лицо. Помню, мешалась его челка, - рукой я то и дело откидывала ее со лба, и в эти моменты наши взгляды встречались. Помню, когда его губы спустились к моей шее, я сделала шаг в сторону, чтобы отойти от окна, в котором мы были как рыбы в аквариуме. Помню, потом я закрыла глаза.

Но все, что я помню, слишком похоже на реалистичное сновидение. Мы провели наш последний вечер, покрывая друг друга мимолетными болезненными поцелуями и едва касаясь. Все, что нас разъединяло, рухнуло. Мы оказались так похожи, что никаких усилий, в том числе страсти, нам не понадобилось, чтобы любить друг друга.

Потом, когда настало утра, я тихо вышла из кабинета и закрыла за собой дверь. Мы оба знали, что, начиная с этой минуты, расходимся навсегда. С этой минуты мы только здоровались в коридорах, и это было примерно как поздороваться с утра со своим отражением в зеркале.

Я по-прежнему много думала о будущем, даже больше, чем раньше. Думая о будущем, я все-таки отперла дверь своим ключом и вошла в спец.отделение. Там все было так же, как повсюду в Аркхаме, за исключением того, что там царила тишина. Никто не визжал, не бормотал и не стучал, - чистый белый коридор без окон, большие белые двери, пустая корзина для мусора в углу и надпись «Не курить», хотя в воздухе было, как будто, накурено.

- Как тебя зовут, милая девочка? – крикнули мне из одной камеры. – Ты не из того лошадиного табуна, который следит тут за порядком. Я не вижу тебя, но я слышу твои каблуки.

Я улыбнулась стене, выкрашенный в белый.

- Подойди, не бойся.

Я не тронулась с места. Даже из коридора мне было слышно, как он причмокнул и судорожно сглотнул.

Словно хочет съесть меня.

- Девочка, ты подойдешь ко мне или нет?

Fin.