:::

По мере удаления от столов с угощениями звуки разговоров и пения стихали, пока не стали напоминать эхо, а затем к ним примешались другие отзвуки, вплетаясь в припевы песен и пронизывая нити разговора; они крепли и вили невидимую глазу паутинку звуков, заглушали эхо позади, заполняя собой воздух. В тот момент, когда они наполнили собой всё вокруг, Т'геллан достиг поворота тропинки и начал спускаться по пологому спуску с озеру, наблюдая за происходящим.

Некоторые дракончики уже заходили в воду, чтобы юные всадники могли потереть им шкурку песком, другие ещё только кушали, торопливо вырывая острыми зубами куски мяса из неподвижных тушек животных, лежащих перед ними. Вокруг них настороженно порхало множество файров, выжидая удобный момент, когда можно будет спикировать и ухватить кусочек свежей пищи. Их фасетчатые глаза зорко осматривали пространство, преломляя солнечный свет, отчего казалось, что в них искрятся маленькие радуги, переливаясь всеми семью цветами. Драконы уступать тушки животных и не думали, продолжая орудовать над ними прежними темпами.

На берегу стояли одни юноши за одним исключением. Миррим была единственной девушкой, но вела себя так же, как и остальные всадники, прошедшие ритуал запечатления: она смотрела на своего дракона со смесью тревоги и обожания. Т’геллан знал это ощущение. Как будто фокус зрения и чувств сместили и перемешали всё. Он поймал себя на мысли, что и не помнит, толком, на что же был направлен этот фокус перед тем, как в его жизни появился Монарт'.

Это выражение любви и заботы на лицах тех, кто прошёл запечатление было как отзвук, эхо того дня, когда он – Т'геллан – обрёл себе в лице Монарт'а лучшего друга. Он прикрыл глаза, ухватываясь за эти воспоминания и воскрешая в памяти то состояние. На это не понадобилось много времени. Впечатления и ощущения были такими острыми, что не забылись бы никогда. Как некая черта, делящая всё на «до» и «после». Он помнил тот момент, когда создание дракона заполнило собой пространство вокруг, и Монарт', повернув голову, посмотрел ему в глаза. В тот момент не было в Вейре более счастливого человека, чем Т'геллан. Он и не смел надеяться, что бронзовый дракончик, двинувшийся в сторону перепуганных мальчишек, выберет его.

Он остановился и улыбнулся. На самом деле он надеялся, страстно этого желал. Каждый мальчишка родившийся в Вейре хоть раз мечтал о том, чтобы однажды стать всадником бронзового дракона. Хоть раз, но мечтал и желал этого каждый.

Когда дракончик, шатаясь и озираясь по сторонам, двинулся к нему, он онемел на мгновение, не до конца веря в то, что тот действительно направляется в нему. А потом, когда услышал в сознании голос Монарт'а, понял, что началась другая эпоха его жизни. Он бессчётное количество раз видел драконов и смотрел им в глаза, восхищался ими и их всадниками. Лёжа вечером в кровати он пытался представить себе, что бы он чувствовал, будь он всадником дракона, как бы разговаривал с ним.

Сейчас, приближаясь к берегу озера, окружённый воспоминаниями и коконом звуков он подумал, что невозможно представить себе, какого это – быть всадником. Невозможно вообразить, что ты будешь чувствовать, когда на тебя в первый раз посмотрит твой дракон. Так же как бесполезно думать, что когда ты будешь рассекать воздух, обхватывая шею своего дракона, то ощущения будут такие же, как и тогда, когда тебя будет везти на драконе другой всадник. Это невозможно представить и ощутить, бесполезно выдумывать. Всё предположения и фантазии – не более чем эхо того, что есть на самом деле.

Он улыбнулся, когда услышал, как Монарт' недоумевает, как Т'геллан мог нормально жить до запечатления без него, Монарт'а?

- Не знаю, Монар'т, действительно не знаю…

В тот момент Миррим подняла голову и, заметив его, взмахнула рукой. А затем побежала к нему, желая поделиться своей радостью.

:::

fin