…

автор: anythingbutgrey
переводчик: Renna
фандом: Twilight
пейринг: Джейк/Белла
рейтинг: PG
саммари: Он всегда был эгоистом.
слов: 1700
спойлеры: новолуние + первая глаза затмения
разрешение на перевод: в процессе

а\н: для брата, Фибс и Мариам в качестве предновогоднего подарка со всеми из этого втекающими... пожеланиями.

…

I should have loved a thunderbird instead;
At least when spring comes they roar back again.
I shut my eyes and all the world drops dead.
(I think I made you up inside my head.)

-- Sylvia Plath, ‘Mad Girl’s Love Song’

…

Она рассказывает ему о стихотворении, которое прочитала задом наперед.

Говорит:

– Я думала, это будет забавно, и мне тогда было скучно. Давным-давно.

– Чушь какая-то, - смеется он. В гараже слабо пахнет бензином и клубникой.

Она тоже смеется, наигранным смехом, как всегда с тех пор, как Каллены уехали. Понятия не имеет, что он может отличить искренний смех от неискреннего. Он наблюдателен, когда дело касается хорошеньких девушек. Он всегда был наблюдательным, когда дело касалось ее.

– На самом деле нет, – с легкой улыбкой возражает она. – Это было необычно; как будто я заглянула в прошлое, и все происходило в обратном порядке.

Он завинчивает винт. Обычно он ничего не слышит, пока работает в гараже. Блокирует все лишнее, и это состояние ему нравится. Но сейчас он слышит все, что она говорит, и даже то, что она не произносит. И это ему нравится даже больше.

– Запутано как-то, - говорит он. Он никогда не любил поэзии.

Он наблюдает за ней, как она хмурится, пытаясь вспомнить. Прошлое для нее опасно.

– Да, запутанно, - отстраненно соглашается она.

Он пытается найти способ отвлечь ее. Думает о том, как убьет Эдварда Каллена, если тот вдруг вернется. В последнее время он часто об этом думает.

– Никогда не любил поэзию, – признается он. И добавляет, понизив голос, – … увлекаюсь в основном этим. Машинами.

Она смеется над его загадочным тоном, и он удовлетворенно улыбается.

– Я принесу чего-нибудь завтра, - непреклонно заявляет она.

Ему нравится, как она говорит завтра. Как обещание.

…

Завтра закончились слишком быстро. Не из-за него и не из-за нее, из-за Калленов, и их имя до сих пор отдает грязью, только теперь уже по иной причине.

Он кричит:

– Она поймет!

Кричит отцу, Сэму, Полу, Эмбри, Эмили, и все, кроме Сэма, пожимают плечами. А Сэм смотрит на Эмили и думает, как он втянул ее во все это. Все помнят, какой красивой она была.

Он кричит так громко, что деревья трясутся. Бесконтрольно перекидывается первые два дня. Сэм говорит – так всегда бывает. Мы все слишком легко выходим из себя, повторяет он, думая об Эмили.

Они говорят – у него это в крови. Они называют это дар. От этого слова ему хочется плеваться. Слишком много слов в эти дни имеет привкус грязи.

У него получается себя контролировать благодаря ней, а не потому, что ее нет рядом. После тех первых дней, это Белла сдерживает его, Белла шепчет ему по ночам слова, которые она никогда не произнесла бы при свете дня. Белла говорит ему, что все будет в порядке, Белла заставляет его дышать. И когда ему надо перекинуться, Белла убеждает его, что он не монстр.

Он учится контролировать себя ради Беллы. Надеется, что однажды он сможет быть с ней и не видеть лица Эмили в своем сознании.

Он видит ее лишь однажды, издалека, прячась под деревьями возле ее дома. Она улыбнулась только один раз – отцу, и она кажется столь же потерянной – как до того, как она нашла его. Он нашел ее. Она нашла мотоциклы. Он никак не может определить кто кого спас и как

Он знает, что остальные знают о ней. Ему хочется сохранить ее для себя, сохранить пусть даже только ее мысленный образ своим. Он всегда был эгоистом.

…

Когда он остается один после того, как она, наконец, догадалась, он падает на землю, смеясь и задыхаясь одновременно. Он и не представлял, как много энергии нужно на то, чтобы просто стоять.

Он проводит слишком много времени, патрулируя вокруг ее дома. Он пытается думать я просто защищаю ее, я просто защищаю ее и надеется, что они не могут услышать ту часть, где он не уверен, от чего конкретно ее защищает. Он знает, что это не только Виктория. Это и темнота ночи, и холод, и пронизывающий ветер, и ночные кошмары.

Когда он в первый раз слышит ее крик, он движется быстрее, чем когда-либо двигался в своей жизни. В ту ночь он думает, что он опоздал, и она умирает, уже мертва или того хуже. В ту ночь он сдерживает себя, чтобы не перекинуться, потому что волком он не пролезет в ее окно. Он повторяет Виктория Виктория Виктория как проклятие, и чувствует вкус собственной крови во рту. Он подвел ее. Он сдохнет за тем деревом. Они найдут его утром, голого, дрожащего и потерянного. Люди будут смотреть на него и думать – что же могло случиться с бедным ребенком? Будут спрашивать его, и он не сможет ответить. Он сойдет с ума.

Он добирается до ее комнаты, и там нет никого, кроме нее, она кусает кулак, чтобы снова не закричать. Ему нужна почти целая минута, чтобы снова научиться дышать. Они смотрят друг на друга, и она щурится, но не боится его. Она боится чего-то еще.

Она плачет.

И от этого у него дрожат руки.

– Что случилось? – шепчет он. Его голос звучит как чужой. Его сердце бьется так сильно, что каждый удар отдается у него в голове.

Она мотает головой. Открывает рот, закрывает, открывает. Но не издает ни звука.

Ему хочется спросить, все ли с ней в порядке, и он знает, что это глупый вопрос. Ему хочется спросить, что ему делать. Но он знает, что не получит ответа.

Он обнимает ее. Ее кожа такая холодная, что он боится, что она растает в его слишком-теплых руках. Она вздрагивает от беззвучных рыданий.

Ему хочется, чтобы она издала хоть какой-нибудь звук, чтобы он знал, что где-то там, внутри, она еще жива.

…

Он хочет поцеловать ее.

Когда он смотрит на нее, ему кажется, что он горит.

Она бы тоже захотела поцеловать его, если бы у них было чуть больше времени. Он знает.

Но у времени есть дурная привычка поступать по-своему. Уносить жизни.

Она бежит, потому что Эдвард Каллен в опасности, и Джейкобу кажется, что он обращается в ничто.

…

Другие начали было соединять их в одно слово – ДжейкобиБелла, словно бы они были неразделимы. Он думал, что они были. Он никогда не возражал.

Потом вернулись Калены. Он убежал в лес на три дня. Никто в резервации не беспокоился, и все понимали – потому что они знали. О Белле, о нем и Белле. У резервации есть секреты. Их там много, на самом-то деле, раз уж он в стае вервольфов-подростков и никто об этом не знает, но простые человеческие секреты здесь утекают, как вода.

Он возвращается и идет к Эмили, потому что у нее всегда есть горячий чай, и потому что она не скажет Сэму и остальным, что он ревел за ее столом. Он клянется никогда больше не заходить в гараж. Он знает, что до сих пор сможет почувствовать ее запах там, без примеси сладковато-мерзкой вони, остающейся от Калленов.

Даже мысли о них обжигают его изнутри.

…

Он приходит предупредить Эдварда Каллена, что стоит только ему укусить Беллу, как начнется война. Он думает, очень ясно, зная, что кровосос его услышит – если ты причинишь ей боль, я тебя убью.

Ее голос острый, как игла, когда она говорит:

– Это не твое дело.

И впервые с того момента, как он начал перекидываться, он чувствует холод.

Он пытается сопротивляться – гневу, перемене, животному желанию убить Эдварда Каллена. Он думает – если ты убьешь его, она для тебя навсегда потеряна, и это не помогает, потому что он уже потерял ее. Тогда он думает – ты причинишь боль Белле, и перестает дрожать.

– Угу, - говорит он, и во рту у него привкус крови и грязи, как и всегда, когда он думает о Калленах, об этом Каллене. – Я никогда не причиню ей боли.

Они все замечают, как Эдвард Каллен дергается при этих словах.

Джейкоб подается к ней, и она подается к нему, и на мгновение он снова чувствует себя снова живым. Но это уже не важно, потому что Эдвард вернулся.

Джейкоб снова убегает в лес. Он на грани того, чтобы потеряться окончательно, и он знает, что стая слышит его. Без Беллы он быстро скатывается до тех первых дней, до ярости, до боли, до неконтролируемых превращений. Он дрейфует без якоря.

Сэм находит его на пляже, где Джейк впервые встретил Беллу. Или снова-встретил ее. Когда он рассказывал ей истории, потому что она хотела их услышать, и потому что она была хорошенькой. Когда они ничего друг для друга не значили.

Джейкоб впервые встречал Беллу слишком много раз: в ту встречу, которую они оба не помнят, на этом пляже, в его гараже, в кинотеатре, рядом с ее домом, когда она льнула к монстру. Он боится, что однажды он встретит не Беллу, а искаженную версию ее, врага.

Что-то внутри него сжимается, и он чувствует себя абсолютно больным.

– Если они попытаются превратить ее, мы до них доберемся, - говорит Сэм. – Прежде чем они опомнятся, мы их порвем. К черту перемирие.

Джейкоб повторяет эти слова как мантру, шепотом, так тихо, что даже сам не слышит своих слов. К черту, к черту…

Он встряхивается.

– Не важно. Я все равно потеряю ее.

Сэм, кажется, удивлен. Джейк не понимает почему. Он-то понял это уже давно, когда Белла бросилась спасать своего ненаглядного вампира, или даже раньше.

Они сидят в тишине несколько часов кряду. Волны не такие спокойные, какими они были, когда он был ребенком. Он должен был бы быть еще ребенком, и от осознания того, что он не такой, его передергивает.

Он представляет горечь соли на языке, как море смывает слова верфольф и вампир, и как размывается образ Беллы.

Но волны не успокаивают его, как успокаивали когда-то, и лицо Беллы все еще слишком четкое.

…

Она не перестает писать ему письма, и он понимает, что должен это как-нибудь прекратить.

Дорогая Белла,

Да, я тоже по тебе скучаю. Но это ничего не меняет. Извини.

Он наконец-то находит слова и надеется, что это все изменит.

Ему хочется подписаться Люблю, Джейкоб, но он не может. Он не может даже вспомнить, когда решил, что любит ее, когда это стало фактом – неоспоримым, реальным фактом. Это было так же естественно, как вдохнуть. Он знает, в следующий раз, когда он перекинется, они все узнают, что он написал ей. Ему нельзя больше любить ее.

Они никогда не говорили этого вслух, но ее имя отдается эхом – предательница.

…

Ему все еще снятся слова, которые Белле никогда не придется произносить.

Я люблю тебя, но этого мало. Ты всегда будешь вторым, сможешь ли ты это вынести? Ты спас меня. Я люблю тебя, но этого недостаточно.

Сможешь ли ты это вынести?

И ответ всегда да.

…

end

…