…

Раннее утро, восемь часов. Как бы не так.

Экипаж любого звездолета – и огромной боевой станции, и маленького юркого фрахтовика – отсчитывает время по стандартам, принятым в Центре галактики, в имперской столице. Порой эти навязанные традицией корускантские сутки кажутся коротковатыми для ритма жизни человека, но в общем и целом они довольно-таки удобны. Те, кто проводит по полжизни в открытом космосе, давно приспособились; и это бегущее, дробное, повседневное время для них – не более чем цифры на хронометре.

На планетах все по-другому. Их обитатели меряют свою жизнь восходами солнц и оборотами спутников. Они различают время суток по цвету неба и тысячам иных признаков, доступным только их миру. А космические бродяги, несущие свое время на себе, так и остаются чужаками, пока не пожелают подчиниться планетному ритму.

У десантного отряда, прибывшего на Эндор отключать генератор защитного поля, необходимости в адаптации не было – ожидалось, что операция пройдет быстро, и сразу же после ее окончания все вернутся на свои корабли. Поэтому в ночь перед штурмом десантники улеглись спать не от большого желания, а следуя строгому армейскому правилу – перед началом операции следует отдыхать.

Лея поднялась посреди ночи, и от нечего делать занялась и так уже по десятку раз проверенным и сложенным снаряжением. Будь ее воля, принцесса перетряхнула бы рюкзаки всех и каждого в отряде, но делать этого было нельзя, так что она в который раз занялась своим. Хэн, молча наблюдавший за тем, как она сосредоточенно – и немного нервно – пытается присоединить батарею к бластеру, хмыкнул. Очевидно, она не выспалась.

Ну конечно – мы же принцессы! Мы можем стрелять и драться, можем пересечь полгалактики пешком или на летающем корыте, и не потерять при этом выдержки. Однако когда гостеприимные, но очень своеобразные хозяева-эвоки прячут под наш спальник остатки вчерашней еды, это нам мешает! Эта, с позволения сказать, горошина, всю ночь давит нам в бок!

В довершение ко всему этой ночью Люк покинул деревню, чтобы пробраться на звезду смерти с загадочными, понятными только ему целями. Это тоже не добавляло хорошего настроения. Перед уходом мальчишка, должно быть, сказал Лее что-то такое, что заставляло ее сейчас поднимать задумчивый взгляд к небу и промахиваться мимо технологических выемок на оружии.

На горизонте потихоньку проявлялась оранжевая полоса, изрезанная по нижнему краю острыми черными пиками – то были верхушки деревьев. Лес, раскинувшийся во все стороны, представал перед глазами сплетением стволов, под которыми застряли клочья тьмы. Лея молча разглядывала эту полосу – чернота ночного неба медленно стекала вниз, растворялась; и очертания боевой станции, похожей на обкусанную луну, расплывались.

- На Альдераане по утрам все вокруг было розовым, - сказала принцесса. – Восход отражался в облаках. Они никогда не исчезали, потому что весь Альдераан был покрыт горами и озерами…

Ну точно: Люк сказал ей что-то такое, из-за чего ее потянуло на воспоминания. Хэн сделал вид, что очень занят настройками своего комлинка. Взбудораженный их с Леей объятиями на мосту, этой ночью он тоже не находил себе места.

- Маленькие горы были голубого цвета… - перебирала краски погибшей планеты Лея. – Чуть темнее неба, словно намокшие. Знаешь, как кусок сахарного концентрата впитывает ломин-эль и становится синеватым? Когда я была маленькой, холмы в отдалении всегда напоминали мне сахарную корочку на поверхности неба.

Сначала всегда отделялись мельчайшие крупинки по краям, а потом – хлоп! – и вся налитая синевой сфера распадалась сверкающим осадком. Конечно, сахар не хлопает, растворяясь в ломин-эле. Так ведь и про планеты говорят, что они не хлопают, взрываясь в ваккуме.

- Ваше вашество, как же так, - Хэн коротко усмехнулся. – Я думал, ломин-эль – напиток не для принцесс.

- А что? – вскинулась Лея. – Отец очень его любил, и у нас дома всегда было полно этого добра.

Действительно, что такого? Почему бы королю прекрасной планеты не любить этот простой напиток – он ведь не всегда был королем. Не то, что Лея – она-то была принцессой по рождению.

Была его сердечком, дорогушей, высочеством. Наверно, весь Альянс потешался, наблюдая за этим. А за чем, собственно – этим? Кем они были – эти двое, что улыбаются друг другу, и все прибывающему утреннему свету, над залежами блистающих, стреляющих, взрывающихся, ослепляющих устройств? Принцесса, путешествующая инкогнито, и всем известный контрабандист. Парочка беглецов… парочка – хотя бы на то время, пока война не дает им опомниться.

Хэн очень боялся ее потерять и совершенно не знал, как быть с ней.

Себя ты боишься потерять, усмехнулась бы она. Иногда ему казалось, что принцесса умеет видеть сквозь стены и читать мысли.

- Хэн… Расскажи о Кореллии. На что похожи тамошние рассветы? – теперь ей захотелось вытеснить воспоминания разговорами.

- Я не помню.

Лея нахмурилась; ну как ей объяснить, что из множества миров галактики, жители которых предпочитали раз и навсегда избранный климат и рельеф, Кореллия выделялась так же, как черный жилет капитана "Сокола" выделялся на фоне оранжевых комбинезонов Проныр. У нее было пять спутников-планетоидов: все вместе они так будоражили течения ее океанов и порывы ее ветров, что кореллианцы не заморачивались на создание орбитальных климатических станций. Рассвет на Кореллии был не похож даже на рассвет на Кореллии, в другой местности и в другое время года.

- Нет климатических станций? Но как же они живут? – округлила глаза Лея.

Странный вопрос. И вполне закономерный для жительницы зацивилизованной по самое Ядро части галактики, где естественный отбор перешел на иной, более тонкий уровень. Как живут… Так, как жили в начале времен на планете, не баловавшей умеренностью и предсказуемостью, самые первые, чистопородные, аутентичные люди. Раса, чья живучесть, наглость и легкомысленность известны всей галактике. И кореллианцы, несомненно, были в этом смысле – человеки из человеков.

- Чтоб я знал, принцесса, - Хэн пожал плечами и наклонился к ней. – Не был там уже целую вечность.

Он смотрел ей в глаза. Лицо его было так близко к ее лицу, что взгляд вздрагивал, метался, словно хотел захватить нечто неуловимое. Что-то, что было одновременно и в каждой ее черточке, и в самом центре расширившихся зрачков, и повсюду вокруг нее.

С того самого дня, когда Лея сказала те слова, она словно бы привязала его к себе на веки вечные, обязала, опутала. Впору бежать от такой властной нежности; и еще не поздно – ответные слова ведь не сказаны. Так нет же, Хэн крепко обнимает принцессу, у нее задирается куртка, а сбившееся вдруг дыхание превращается в тихое хихиканье, потому что невозможно сдержать эту бьющуюся, щекочущую изнутри радость.

Из приглушенного смеха, из складок одежды, из-под жадных и стыдливых рук выбираются, повисают, тают в воздухе слова

…искусственная…
…ближе?..
…к солнцу ближе, а не то, что ты поду…
…перемещены…

и на вершине этого нагромождения – наполовину возмущенный, наполовину торжествующий возглас принцессы:

- Чего-то такого я ожидала! Вы даже планету свою откуда-то украли!

…

Еще одно раннее утро.

Любопытное эндорское солнце поворачивало планету пальцем-лучиком, карабкалось на крышу, заглядывало через парапет. Хэн лежал, зажмурившись и прижав ладони к пологому скату. Откроешь глаза – тут же начнешь падать в небо. За плечами у тебя огромный шар, и хоть ты знаешь, что он никогда не сорвется – все равно бережно придерживаешь его.

Через ровный, согретый испарениями джунглей простор к нему кто-то шел – Хэн чувствовал приближение этого человека. Все же он не открыл глаза и не переместил руку ближе к бластеру – может генерал победившей армии, на крыше охраняемой вдоль и поперек станции, хоть раз в жизни забыть об осторожности и положиться на бдительность своих солдат?

Хэн представлял, что это Лея… и чтобы обязательно с распущенными волосами. Чтобы – до пяток, и можно было зарыться рукой в это струящееся великолепие, провести по спине, и намотать, и опрокинуть. Чтобы вместе падать в небо. И принцессе никогда больше не захочется взваливать на себя иллюзорную тяжесть заботы о мирах; после того, как она почувствует настоящее, живое давление планеты, летящей на ее плечах сквозь голубое свечение.

Наконец-то он знал, как быть с ней.

- Ага! Вот о чем ты думаешь, - Хэн открыл один глаз: над ним возвышалась мужская фигура в черной одежде. Наш внезапно нашедшийся братец.

- Готов поспорить, что нет.

Люк так забавно смешался – он-то полагал, что по выражению лица Хэна даже совершенно неспособный к форс-юзерству человек поймет, о чем тот думает. Мальчишка-фермер вновь прорвался сквозь покровы сдержанной уверенности, которые навесил на себя джедай, и Хэну пришло в голову, какие же они все ещё юные – брат с сестрой.

- Войну мы выигрываем, - начал он, жестом приглашая Люка сесть рядом. – Прорвем блокаду на Корелии, и я заберу туда Лею. Покажу ей рассвет, который ничем не отличить от альдераанского.

На самой человеческой из планет…

Люк сидел в расслабленной позе и словно бы вглядывался в подрагивающий воздух у себя над головой. Должно быть, он тоже успел оценить эту освежающую пустоту и отсутствие в поле зрения верхушек деревьев, которые здесь буквально застилали горизонт.

- Хэн, какой ты все-таки эгоист, - проговорил он. – Зачем напоминать о том, чего больше нет?

- Да ладно, - усмехнулся Хэн. – Ей будет приятно. Там и для тебя найдется уголок, похожий… на что хочешь.

Противостоять этому было невозможно – Люк тоже усмехнулся и запрокинул голову, наслаждаясь прозрачностью мирного утра.

- Ты неисправим, Хэн! – сказал он, но тот ничего не ответил, потому что снова падал в небо.

…

fin