Эпиграфы:

Пролог

Полные противоположности на взгляд случайного наблюдателя, они были безумно похожи. И дело было не в их перекликающихся ухмылках, или темном шоколаде глаз, и даже не в том, что со своими темными волосами и экстравагантным вкусом они мало напоминали сияющую американскую мечту. С самого своего детства они были вторыми, вторыми рядом со своими лучшими друзьями, которые не были ничуть лучше, но были всеобщими любимцами (не любимчиками, тут не было равной Блэр, которая подкупом, манерами и идеальным поведением могла завоевать расположение, а именно теми, кого любят просто так и ни за что) Еще не понимая причин, каждый из них почувствовал неозвученную разницу, и выбрал свой путь, который и делал их столь непохожими. Идеальная светская красавица Блэр, всегда следующая правилам и соблюдающая условности, и Чак все это нарушавший. И каждый при любой возможности писал свои правила, чужим горем и слезами, собственной несокрушимой силой и верой в себя.
Они были лучшими друзьями, и легкий флирт никогда не должен был перерасти в нечто большое.

С этого все и пошло не так.

Флирт перестал был флиртом и стал сексом.

Секс перестал быть просто сексом и стал влюбленностью и привязанностью.

И все разбилось, даже крепкая, казавшаяся прочнее алмазов дружба – лишь бриллианты на подаренном ожерелье продолжали блистать, и так же легко резали любой материал на Земле, как когда-то разрезали непробиваемую броню на сердце Блэр Уолдорф.

Лучшие друзья девушек – это бриллианты? Ложь, ложь…

Глава I. Поверженная королева, обезглавленный король

Она была потерянной маленькой девочкой, одной в большом и опасном городе, еще несколько часов назад родном и приветливом, а сейчас ополчившемся на неё за то, что она попыталась жить в нем по его же законам. Она, Блэр Уолдорф, не была предназначена для связи с плейбоем, не была создана Богом (в которого не сильно верила) для того, чтобы лишиться своей невинности на заднем сиденье автомобиля, словно какая-то дешевка (и пусть это был лимузин, а не Додж середины прошлого столетия, сути оно не меняло). Она не была послана в этот мир для того, что бы детали ее личной жизни стали известны всей школе и сотням посетителей Интернет. Не была. Она, Блэр Корнелия Уолдорф, с детства воспитанная как принцесса, опустилась до уровня тех, кого презирала.

Блэр в ужасе представляла заголовки желтых газет, которые только и ждут скандалов: «Молодой наследник поимел девственную нью-йорскую принцессу на заднем сиденье своего лимузина», «Кобель St Jude и самая большая сука Constance Billard» - да уж, ее любимые и верные подруги проведут немало часов, перемывая косточки.
Ужасно, все было ужасно. Вся её жизнь, все, ради чего она столько лет была милым светским ангелом, полетело к чертям. Из-за ошибки, всего лишь одной ошибки. Такой сладкой, и теперь проклинаемой.

Блэр Уолдорф не имела права на ошибку. Тот, кто нажил себе столько врагом, и завоевал столько фальшивых друзей, просто не имеет права оступиться – потому что и враги, и вчерашние друзья с радостью накинуться, уже не давая подняться.

И прежде всего, эта бруклинская ваннаби Дженни.

Еще полчаса назад, когда она входила в бар к Чаку, Блэр была полна решимости бороться, вернуть на свои места то, что должно было там стоять, заменить несколько незначительных деталей (сменив Принца на Шута) и вновь править своим сверкающим королевством.

Чак всегда умел давить тех, кого записал в стан врага, быстро, болезненно и беспощадно. Просто Блэр никогда не ожидала, что в этом стане окажется она сама. И теперь, теперь ей уже не хотелось бороться, потому что, чтобы она не предприняла, как раньше уже не будет. И одной маленькой рокировкой не обойдется - рокировка была не возможна. Королева лежала обезглавленная возле шахматной доски. И, хотелось то ли плакать, то ли смеяться, рядом лежал такой же обезглавленный король.

Они действительно слишком хорошо друг друга знали, и умели читать, словно книги. Они умели ранить друг друга, слегка, чуть больнее, - а потом разыгрались, и вонзили каждый свой кинжал глубоко в чужое сердце, не замечая, что обоюдно острое лезвие разрезало и собственное. Она ранила его, и знала, и сожалела, не находя в себе сил и желания признаться. Он тоже ранил ее, намеренно, жестоко… Что же, в этой игре черные фигуры были насухо разбиты. Но самое обидное заключалось в том, что за белых в эту партию никто не играл.

Блэр залезла в сумку и, порывшись в ней, с грустью посмотрела на лежавшую у неё на руках булавку со «своим» сердцем. Забрав её у Нейта, она собиралась подарить Чаку, дав ему понять этим простым жестом все.

Теперь не имело значения. Подойдя к баку, девушка бросила брошь к остальному мусору, и поколебавшись секунду, сделала снимок.

Замечено: Сердце Блэр Уолдорф среди гор мусора. Опасно играть с огнем, Блэр, иногда он может спалить
Вы знаете, что любите меня
Xoxo
Gossip Girl

Они действительно слишком хорошо друг друга знали, потому что получивший это сообщение Чак Басс, осознал то, что для других было неясным. Даже его затуманенный алкоголем мозг понимал, что будь ее чувства к Нейту живы, ее раздавленное, сотни раз уколотое бойфрендом сердце все продолжало бы лежать для него на блюдце, и даже если он отстегнул его со своего рукава, ему было бы место где угодно, лишь не на помойке. В надежде, что Нейт передумает. В надежде, что простит и поймет – ведь всего несколько часов прошло, как тот узнал о связи девушки и лучшего друга, нужно было время и…

А Блэр Уолдорф выбросила свое сердце в мусор, потому что тот, кому она пришла его подарить, оказался обычным ничтожеством, слишком гордым, чтобы принять поражение от рук равного соперника.

Запустив бокалом скотча в стену, Чак безразлично наблюдал, как брызги отпечатались на стене и осколки стекла полетели на пол, не заметил и одного кусочка стекла, который царапнул его щеку до крови, будто льдинка сердце мальчика Кая из рождественской сказки. Только вместо того, чтобы заморозить, оно заставило сердце обливаться кровью, теплеть и безумно болеть, еще сильнее, чем эти недели. Он продолжал так сидеть, не обращая внимания на струившуюся кровь, залившую горловину его свитера (какая разница, купит десяток других) и стараясь обжигающим скотчем, льющимся по глотке, заставить бабочек умереть. Незнамо сколько времени спустя, в дверь настойчиво постучали, и Серена, с ненавистью глядя на будущего брата, сказала:

—Блэр улетела во Францию.
==========

Тизер

Глава II ***

Великолепная четверка, как давно, будто в другой жизни все это было. Великолепная четверка – шорох шепотков, сопровождавший из года в год, с завистью, восторгом, желанием быть среди них. Но их было лишь четверо, и они были друзьями, и лишь потом чем-то большим. Хотя было время, когда даже эта «великолепная четверка» была всего лишь чем-то формальным, без всех тех глубоких подводных потоков и камней, что потом вошли в основу Несудящего клуба «Завтрак», как назвала их Серена, заставив во время какой-то своей болезни посмотреть на кассете этот фильм.

Добавлено (21.09.2008, 18:15)
---------------------------------------------
Глава II Сколько б веревочке не виться

Самолет набрал высоту, спокойно разрезая воздушные слои и отдаляясь от земли, от Нью-Йорка, от друзей и врагов, которых оставляла позади Блэр Уолдорф. Устроившись с ногами на одном из диванов в пустом салоне частного самолета, она куталась в мягкий теплый плед, будто его кашемировые нити могли согреть сердце. На коленях девушка держала ноутбук, глядя как на экране, в бодром ритме нажимаемых клавиш, мелькали фотографии последних месяцев: The Kiss on the Lips party, бранч Барта, их с Сереной импровизированная фотосессия, её soirée, маскарад, её день рождения, бал дебютанток… Блэр перескакивала с фотографии на фотографию, стараясь не задерживать свой взгляд на темноволосом парне, который так часто оказывался рядом с ней: со своей фирменной ухмылкой на губах, дьявольским взглядом, притягивающий внимание и разбивающий сердца.

Девушка остановилась на одной фотографии, которую не видела раньше. Сделанная на балу, она запечатлела Чака сбегающего по лестнице, и на его лице отражалось так много эмоций, что казалось невозможным им ужиться в одном человеке (хотя зная Чака, не было словно «невозможное»). Но еще больше казалось невозможным для объектива их ухватить: боль, любовь, сожаление, ненависть, разрушение и желание разрушать…

Не выдержав, девушка закрыла ноутбук и отложила его.

—Вам что-нибудь нужно? – в салон заглянула стюардесса, сопроводив вопрос отточено-профессиональной, якобы заботливой улыбкой. Блэр покачала головой, вжимаясь в диван. Ей ничего не хотелось, лишь забыться – но напиться, чтобы проснуться с головной болью, ее не прельщало. Это был чужой способ лишения проблем, отлично годившийся для Чака. Пару лет назад, она бы скрылась в туалете, выдавливая из себя всю съеденную за день еду в надежде, что ей станет лучше. Но ей не будет лучше.

Стюардесса ушла. Вновь оставшись одна. Блэр встала и добралась до одной из упакованных в спешке сумок, в поисках мягкого костюма от Juicy Couture, который куда больше подходил для перелета через Атлантику, чем её нынешний наряд. Боже, в Нью-Йорке никто, разве что за исключением Серены, не мог бы представить ее в такой одежде. Расстегнув молнию, Блэр уставилась на то, что в сумке быть было не должно.

—Дорота… - безо всяких эмоций пробормотала девушка, доставая большой, формата А4 фотоальбом с мягкой бархатной обложкой, украшенной узором из стразов и сухих цветов. Несколько секунд поколебавшись, она положила его на диван, продолжив поиск костюма, и лишь переодевшись и разложив оставшиеся вещи, вновь дотронулась до фотоальбома.

Блэр Уолдорф была романтиком. И еще она была сентиментальной. И если о первом знали многие (ну что еще было ожидать от девушки, сотни раз пересмотревший «Завтрак у Тиффани» и восхищавшейся Одри Хепберн?), то во втором было заподозрить сложно. Но в жизни Блэр были вещи и люди, которые действительно что-то значили, и если было так, то они получали в ее сердце и памяти особое место. И самое памятное было здесь, в этом старом фотоальбоме, где распечатанные фотографии хранили тепло пальцев самой девушки и немногих тех, кто знал и трогал его. Альбом, по которому можно было проследить всю историю Великолепной четверки. Великолепная четверка, как давно, будто в другой жизни все это было. Великолепная четверка – шорох шепотков, сопровождавший из года в год, с завистью, восторгом, желанием быть среди них. Но их было лишь четверо, и они были друзьями, и лишь потом чем-то большим. Хотя было время, когда даже эта «великолепная четверка» была всего лишь чем-то формальным, без всех тех глубоких подводных потоков и камней, что потом вошли в основу Несудящего клуба «Завтрак», как назвала их Серена, заставив во время какой-то своей болезни посмотреть на кассете этот фильм.

Открыв, Блэр начала неторопливо листать страница за страницей, не скрывая грустной, но счастливой улыбки. На плотной темной бумаге с глупыми подписями вокруг, сделанными каллиграфическим подчерков, окруженные сердечками и цветочками (Блэр всегда знала, что это было плохой идеей, допускать до альбома Серену) были наклеены самые памятные фотографии.

Они с Сереной в первый день в детском саду, в похожих кружевных платьицах, с бантами в волосах, аккуратных туфельках с перемычками… Обе счастливые и улыбающиеся, крепко держащие друг друга за руки и смотрящие прямо в объектив. И тут же они каждая на руках у своего отца машут неизвестному фотографу на Дне Отца. Мистер Ван дер Вудсен тогда еще и не думал, что придет день, когда он будет видеть дочь несколько раз в год, а Гарольд Уолдорф не задумывался о мужчине-модели по имени Роман.

Пятилетие Серены, здесь уже они все вчетвером, и она сама жмется к Нейту, который уже тогда кажется настоящим принцем…

Первый день в школе: новенькая форма, начищенная обувь, сверкающие улыбки. Младшие классы они учатся вместе, мальчики и девочки, и в первый же день оказывается, что она сидит рядом с Чаком, хотя Блэр и просила учительницу посадить её с Нейтом или Сереной. Но та не задумываясь, продолжает сажать всех по своему методу, произнося попарно фамилию из начала списка и из конца, двигаясь к середине: Нейт Арчибальд и Серена Ван дер Вудсен, Чак Басс и Блэр Уолдорф… Следующие два года они так и просидели вдвоем, так что их четверка сформировалась вполне естественно, два лучших друга, две лучшие подруги, и Блэр с Нейтом, про которых все перешучивались, что они «тили-тили-тесто, жених и невеста». Саму Блэр, эти песенки не задевали – она уже тогда решила, что так оно и будет. Блэр Уолдорф и Нейт Арчибальб, тили-тили-тесто, жених и невеста.

Девушка перелистнула несколько страниц фотоальбома, прежде чем замереть, разглядывая разместившиеся на развороте три фотографии. Именно в тот день Великолепная четверка, та, которой так завидовали, любили и боялись, появилась на свет. Тот день стал началом. И непроизвольный выдох сорвался с губ девушки глухим оханьем. То предсказание, которое забылось за далью лет и за желанием забыть глупость.

Три фотографии, с которых улыбались они, одиннадцати-двенадцати лет. Четверо, уже чуть больше чем друзья, еще много меньше, чем любовники. Но теперь, глядя на эти фотографии, можно было сказать, что все действительно было предрешено.

Серена повисла на шее Нейта, крепко обнимая зарумянившегося мальчика.

Смущенная Блэр склонилась к Чаку, оставляя на его щеке влажный невинный поцелуй.

Стоя в ряд, они четверо улыбались в объектив. Серена, сжимавшая огромного розового зайца, пока руки Нейта обнимали ее. Блэр, стоявшая вплотную со своим «мальчиком», держа черно-белую панду, с руками Чака, обвившимися вокруг ее плеч…

И девушка провалилась в тот день…

Лето заканчивалось, и четверка друзей, проведшая последние три недели вместе с Хэпмтоне, заметно скучала. Лили уехала в медовый месяц, и Серена с Эриком проводили каникулы с отцом, который больше времени играл в гольф и веселился, чем общался с детьми. Энн Арчибальд, любившая размеренную жизнь побережья и свой сад куда больше Нью-Йорка, согласилась приютить у себя Чака, раз уж Барт был слишком занят, чтобы оставить бизнес хоть на несколько недель – особняк Бассов стоял закрытым с того момента, как его построили несколько лет назад. Блэр приехала вместе с родителями, но резко испортившееся настроение у Элеанор, не давало ей до конца наслаждаться отдыхом.

Пляжные развлечения, школьные друзья, чьи родители не увезли их за границу, семейные обеды и дружеские визиты, фильмы по вечерам, лимузин, совместные ночевки… Изо дня в день повторяющиеся события, раскрашенные солнечными зайчиками и ароматными цветами, улучшенные мороженным (каждый день новым для всех, кроме Блэр, которая любила лишь ванильное с шоколадом и отказывалась пробовать другие), приближающие осень и школу.

Но однажды все изменилось.

—Вы слышали! – восторженный голос Серены ворвался в сонный полуденный полудрем, разрезая его словно горячий нож сливочное масло. Оторвавшись от шахмат, Блэр и Чак чуть приподнялись на шезлонгах, недовольно переглядываясь, и лишь Нейт, кто скучал в компании своих друзей, сосредоточенных на глупой по его мнению игре, оживился, откладывая книгу. – Завтра открывается ярмарка, настоящая, как в кино! – быстро затараторила двенадцатилетняя красавица, размахивая какой-то розовой бумажкой. – Это же здорово, я всегда хотела побывать. Вот смотрите, тут обещают, что там будут конкурсы, карусели, маги, силачи и даже потомственная гадалка! – она положила на стол листок, задев шахматную доску.
—Аккуратнее! – синхронно возмутившись, они удержали фигуры от падения.
—Блэр почти проиграла.
—Чак почти проиграл.
—В твоих мечтах!
—В твоих!..
—Хватит ссориться из-за этой глупой игры! – попробовал успокоить их Нейт, но получил в ответ лишь два сочувствующих взгляда.
—Серена, ты действительно хочешь пойти туда? – Блэр сморщила нос. – Это же… это отвратительно! Ты представляешь, какая там дизентерия? Подхватим еще какую-нибудь гадость, и вообще, что они делают здесь, разве им не место в дешевеньких городках, где жители не могут себе позволить выходные в Динейлнеде хоть каждую неделю?
—Блэр, ничем там нельзя заразиться. Ну пойдемте, ну пожалуйста!! Это же как в кино, там будет весело, я обещаю!..
—Нам все равно нечего делать, - поддержал Нейт. – И я не собираюсь еще один вечер наблюдать, как вы обыгрываете нас с Сереной в скрэбл! – или еще во что-нибудь, но этого добавлять не стал.
—Хорошо, - тут же согласилась Блэр, - но если вы думаете, что я залезу на эти разваливающиеся карусели…
—Уолдорф, тебя никто на них не тащит!..
—Ты лучше ходи, или сдаешься?..

***

В следующий вечер они оказались на ярмарки под присмотром Гарольда, который с удовольствием вызвался сопроводить детей.

Девочки вошли в шатер гадалки, одна в предвкушении узнать свое будущее, вторая морщась от запаха каких-то благовоний. Сидевшая за столом старуха кивнула на стоявшие перед ней стулья, раскладывая перед собой карты.
—Ты уверена, что хочешь этого? – шепнула Блэр.
—Кончено, разве тебе не интересно узнать свое будущее, - Блэр лишь улыбнулась. Она знала свое будущее, и даже лучше, чем любая гадалка. Сегодня, она никому не рассказывала об этом, она поцелуется с Нейтом, по-настоящему, по-взрослому, как в кино, потом, когда-нибудь, после колледжа, они поженятся, и у них родятся двое детишек, и они будет жить долго и счастливо. И никакой гадалки не нужно было, чтобы увидеть это будущее. Человек сам кузнец своего счастья.

Серена меж тем, протянула старухе руку, и та водила по ее ладони своим скрюченным пальцем, сосредоточенно вглядываясь в линии. Одиннадцатилетняя Блэр скептически наблюдала за этим действом, уже обустраивая их с Нейтом таунхаус.

—Выбери три карты, - Блэр показалась, что голос гадалки стал озабоченным, и удивилась. Разве не полагалось той нажелать сотни разных благ, получить деньги и отпустить их? Словно почувствовав ее скептицизм, старуха повернулась к ней и тихо сказала:

—Я гадаю, а не придумываю сказки. За сказками ходите в книжные магазины, - и протянула Серене колоду. Серена наобум вытащила три карты и разложила их перед собой, с улыбкой вглядываясь в необычные картинки. – Это твое прошлое, настоящее и будущее, - старуха улыбнулась. – Странно смотреть в прошлое и настоящее таких детей, как вы. У вас еще слишком мало грехов и пережитого…

—Вы просто не жили в Верхнем Сст Сайде, - возразила Блэр, - и что они означают?

Гадалка ничего не ответила, собрав карты.

—У тебя длинная линия жизни, но она изломана, - старуха серьезно посмотрела на Серену. – тебя будет мотать, словно воздушный шар, потерявший управление. Ты часто меняла дом, и тебе еще предстоит сделать это много раз, и каждый раз тебе будет казаться, что навсегда, чтобы опять уходить оттуда. Ты будешь плыть по течению, не стараясь с ним бороться, ив попытке что-то изменить, будешь лишь усложнять. Ты предашь, и это предательство разрушит тебе жизнь, поскольку тебе придется предать опять, чтобы пережить последствия того, первого, - взглянув мельком на подругу, Блэр заметила, что Серена чуть дрожит, готовая расплакаться. Захотелось наорать на гадалку, чтобы та замолчала, но Блэр продолжала молчать, неожиданно зачарованная силой голоса и яркостью рисованной картины. – В твоей жизни будет много мужчин, но лишь двое будут любить тебя больше жизни, и лишь эти двое будут дороги тебе больше, чем твоя жизнь. И только один из них в твоей жизни останется… И не плачь, с судьбой нельзя спорить. Потом, после всех этих ломаных линий, будет прямая, и она куда длиннее, чем все изломы.

Серена все равно всхлипнула, вглядываясь в свою ладошку, словно надеясь увидеть там только что рассказанное.

—Что же, тебе ведь гадание не нужно? – гадалка пытливо изучала Блэр.
—Гадайте, - с победной улыбки уверенного в себе победителя, она протянула ладошку.
—Что же, с тобой все гораздо проще, - старуха усмехнулась, протягивая карты. Разложив, Блэр стала ждать продолжения. – Линия длинная и прямая, почти как стрела. Всего несколько изломов, но почти незаметных. И линия любви почти параллельна, что же, вам суждено быть весте, родственные души? – Блэр кивнула, улыбаясь словно Чеширский кот. – Такое редко встречается в наши дни. Ты сама будешь выпрямлять свою жизнь, чувствуя, если что-то идет не так. И в этом будет твоя проблема и слабость, быть может, ты даже это поймешь. В твоей жизни важных мужчин будет двое, - Блэр нахмурилась. – Не волнуйся, настоящий лишь один, второй обманка, мираж, который исчезнет, стоит приглядеться.
—А второй?
—Он настоящий, он будет твоим первым во всем. Он украдет у тебя первый настоящий поцелуй, сделает тебя женщиной, ему ты родить первенца…
—Спасибо, - Блэр встала, тяня за собой подругу. – Сколько мы вам должны? Хватит? – положив несколько купюр, Блэр направилась к выходу, на ходу набирая смс Нейту.
—Я хочу вату, пойдем… - Серена уже оправилась от нагаданного и желала веселиться.
—Иди одна, я тебя найду, - и зашагала прочь. Недоуменно вздохнув, вторая девочка пошла за сладостями.

***

Стоя в полутьме за шатрами, Блэр нервно озиралась. Ну где же Нейт, она не собиралась провести здесь вечер в ожидании своего принца!

Раздались шаги, и в темноте возник силуэт мальчика, начавшего звать ее по имени.
—Блэ…

Он не успел договорить, как она налетела на него, прикасаясь губами к губам, закрыв глаза от страха и незнания, что делать дальше. То есть в теории, она конечно знала, но…

Он ответил, обнимая её за талию и приближая к себе. Потом его язык прикоснулся к ее зубам, пытаясьприоткрыть. Опять теряясь, она позволила ему, пытаясь разобраться с происходящим.

И в лучших традициях голливудских фильмов подняла ножку.

Губы разъединились, коснувшись друг друга самыми краешками, словно крылья бабочек, после чего…

—Я, конечно, потрясен таким приветствием, Уолдорф, но… - Блэр завизжала, теперь прекрасно видя, кто стоял перед ней. Она идо этого бы увидела, не желай и не ожидай она Нейта, и теперь…
—Ты... ты... ты… отвратителен, как ты, как… - девочка задыхалась от возмущения.
—Уолдорф, я не успел ничего сказать, как ты налетела!..
—Но ты… ты знал, что я жду Нейта и…
—Я решил, что это кто-нибудь из моих поклонниц.
—Будто они у тебя есть!..
—Это может тебя удивить, но вообще-то есть!
—Ты отвратителен! И где Нейт?
—Последний раз я его видел в компании с Сереной. Он попросил тебя привести.
—Тогда пойдем скорее, и… не смей никому говорить, слышишь? Ни-ко-му!
—Большое дело, мы с тобой уже целовались в бутылочку.
—Но не так!.. – и тут же смутилась.
—Так это был твой первый поцелуй? – она еще сильнее покраснела. – Я ничего не скажу. Это была всего лишь ошибка.

Ошибка, да, ошибка, но в голове прозвучали слова гадалки: «Он настоящий, он будет твоим первым во всем. Он украдет у тебя первый настоящий поцелуй, сделает тебя женщиной, ему ты родить первенца…»

Нет. Нет!..

Проходя мимо шатра, она попросила ее подождать:

—Решила узнать, что нас с тобой ждет в будущем? – подмигнул Чак.
—Идиот! Я просто забыла там кое-что!

***

—Скажите, что это неправда! – потребовала Блэр у старухи. – Что… Что поцелуй и все остальное не связаны, что это Нейт, а не этот, этот… - девочка не находила слов.
—Я сказала тебе лишь то, что увидела.
—Но это неправильно. Это Нейт, это должен быть Нейт. Я выйду за него замуж, и конечно же, я никогда не буду заниматься «этим» с…
—Бесполезно спорить с судьбой, я сказала этой твоей подружке.
—Но можно попробовать. И вообще, это был не настоящий поцелуй, - и вылетела из шатра.
—И что нам предсказали? – насмешливо спросил Чак.
—Что тебе не жить, если ты откроешь свой рот.

***

Они нашли Нейта и Серену возле тира, где мальчик отчаянно пытался сбить мячом нужное количество банок. Наконец, ему это удалось, и Серена, подпрыгивая на месте, стала указывать на огромного розового зайца, при виде которого Чак и Блэр вместе расхохотались. Обнимая игрушку, Серена повисла на Нейте, чмокая его в щеки и лоб, отчего тот стал розовым, как заяц. Раздались щелчки фотоаппарата за их спиной.

—Спасибо, спасибо, Нейт! Блэр, смотри какая прелесть!
—И сколько тебе понадобилось времени? – Чак поддел друга.
—Это только кажется, что легко!.. – возмутился Нейт. Чак обернулся, глядя на «девушку» лучшего друга, вежливо улыбающуюся при взгляде на зайца Серены и явно надеясь, что Нейт выиграет что-нибудь и для неё. – Все, я завязал с тирами.
—Ты просто слабак, - Чак занял место за барьеров, прицеливаясь. После нескольких попыток, ему удалось вышибить банки к громкому восторгу Серены, громко аплодировавшей ему, Блэр вежливо поздравила и тут же отвернулась, видимо готовясь, что Серене сейчас достанется новая игрушка. Чак указал владельцу на выбранное и, взяв в руки огромную черно-белую панду, начал:
—Поскольку у Серены уже есть заяц, а дарить медвежонка Нейту мне не позволяют любовь к этому существу, то… Блэр, - он позвал девушку. – Это тебе, - и наклонившись, чтобы передать, тихо шепнул. – Прости.

Все знали, что Чак Басс никогда не извинялся. По крайней мере, без подзатыльника со стороны Барта.

Крепко обняв мягкого медведя, не думая, сколько он пылился на витрине, Блэр нагнулась к Чаку и оставила на его щеке поцелуй. И в эту секунду, великолепная четверка стала Великолепной четверкой.

Гарольд, уже отснявший множество кадров, подошел к детям.

—Нам уже пора, встаньте все вместе. Победители и их призы, так? Нейт, Серена. Чак, обними Блэр, – Блэр чуть нахмурилась, что они с Нейтом оказались разделены, но все же улыбнулась и встала к Чаку, после чего он обхватил ее. – Отлично, все сказали «чииз» - Серена и Нейт громко рассмеялись, Чак и Блэр усмехнулись сквозь улыбки.

—Папа, а теперь сними меня и Нейта вдвоем!
—Прости, медвежонок, у меня закончилась пленка.

Через несколько дней они пойдут в 6-ой класс, а еще несколько месяцев спустя, Чак переспит с Джорджиной, окончательно всё запутав.

Предсказание сбылось. Почти полностью. Серена предала, безумно всё усложнив, она отдала Чаку свой первый поцелуй и свою невинность. И только не верила, что последняя часть тоже сбудется. Уж кем-кем, а отцом ее первенца Чак Басс не будет.