Звонок у Бонни сломан, а руки все не доходят починить, поэтому Амелии приходиться стучать в её дверь осторожно-интеллигентным стуком.

- Доброе утро, деточка, - улыбается она, когда Бонни появляется на пороге. – Бен очень просил тебя зайти, как освободишься.

- Спасибо, - говорит Бонни и вздыхает. «Как освободишься» - значит, немедленно.

***
Бонни прожила здесь не большую часть своей жизни, но кажется – что большую. Она прибыла сюда совсем молодой, тонкой и звонкой, и ей до конца не было понятно, что хочет от неё, двадцатилетней связистки, таинственная компания Mittelos Bioscience.

- Почему вы решили стать связисткой, Бонни? – приветливо улыбаясь, спрашивала на собеседовании представительница компании, представившаяся Дайаной, молодая женщина, похожая на куклу, но с очень цепким, внимательным взглядом.

Бонни пожимала плечами:

- Насмотрелась в детстве фильмов про связистов и разведчиков.

…Возможно, их впечатлил честный ответ – этот, и все остальные, которые давала Бонни. И, возможно, их впечатлило то, что проскользнуло среди этих честных ответов.

«Бонни, вы храбрая девушка? Вы могли бы, скажем… умереть за идею?»

Она подняла глаза и весело – но честно – ответила:

«Если эта идея того стоит».

Через четыре дня она уже паковала свои вещи. Из родного города уехала, ни с кем не прощаясь. У неё не осталось живых родственников и друзей – только многочисленные приятели, которым она не стала ничего объяснять.

Новая жизнь должна была начаться там.

И началась.

***
Если бы Грету попросили составить список того, что она любит больше всего, она бы первым делом написала «океан летом». За ним бы следовал «океан весной», «океан осенью», «океан зимой».

Грета была океанологом, так что это было вполне естественно. Свою профессию она не считала сухой наукой, разбивающий на формулы океан и подводную жизнь. Океанология была для Греты способом полностью проникнуть в разум загадочной, великой стихии, которую она так любила. Найти с ней общий язык.

Она купалась в океане каждое утро и каждый вечер, почти в любую погоду, не считая, конечно, шторма. Океан здесь был совсем не таким, как в Австралии, где Грета когда-то жила. Здесь он был свободным. Каждый раз она выходила на берег, как в первый раз. И благоговейно замирала перед сверкающей, рокочущей массой волн, прежде чем погрузиться в них.

Потом она возвращалась домой, абсолютно мокрая и счастливая, чувствуя себя двенадцатилетней девчонкой.

Домой. Когда Грета называла это место домом, в груди что-то болезненно-счастливо сжималось. Как быстро и легко оно стало таким для неё…!

***
У самого порога её перехватила Амелия.

- Искупалась, деточка? – пожилая женщина приветливо улыбнулась. Ростом она доставала Грете до плеча, это казалось той безумно трогательным, – Как водичка?

- Прекрасно, вы даже себе не представляете, насколько прекрасно…

- Ну замечательно. Там тебя Бен ищет, просит зайти.

***

Бен смотрел на них через стол, аккуратно сцепив руки в замок. Совсем разные и противоречащие даже собственной внешности – светловолосая, но бойкая и строптивая Бонни, темноволосая, но спокойная и лояльная Грета.

Они показали себя лучшими сотрудницами последних лет. Которым можно было доверять.

- Девочки, - Бен снял очки и потер переносицу. – Девочки, я вызвал вас для очень важного разговора, который должен остаться между нами…

В дверь неистово заколотили.

- Простите, вздохнул Бен и крикнул, - Войдите! Там не заперто!

Влетел Джейсонс горящими, как всегда, глазами, смуглый, белозубый, веселый.

Бонни и Грета улыбнулись, глядя на него.

- Шеф, извините! Дамы… - Джейсон картинно раскланялся и вцепился в край столешницы, - Шеф, там эксперимент… Надо акулу выловить… из океана… даете разрешение? Мы с Дэнни пойдем и с Томом, ну, и, может, еще Мэттью прихватим…

- Так, так, подожди. Что за эксперимент? Подробности.

- Вот… - Джейсон вытащил из заднего кармана изрядно изжеванный листок, испещренный какими-то надписями. Нацепив очки обратно, Бен погрузился в его изучение, осторожно расправив лист. Джейсон нетерпеливо и шумно дышал.

- А что тут…а, ладно. Ладно. Ладно, – изредка говорил Бен в процессе чтения. – Ладно, - повторил он последний раз, откладывая листок. – Даю разрешение, в устной форме. Только смотрите, чтобы все по инструктажу.

- Я лично проверю… - подала голос океанолог Грета и, полушутя-полусерьезно, погрозила Джейсону кулаком. Тот осклабился, перехватил её руку, запечатлел на ней поцелуй и со словами: «Спасибо, шеф!» исчез так же внезапно, как и появился.

- Дурдом, - беззлобно сказала Бонни. – Бен, на чем мы остановились?

***

На чем они остановились?

…Подводная станция не заглохла, девочки, она функционирует, и так получилось, что ваше присутствие там сейчас необходимо. Вы же самые лучшие, вы специалистки своего дела. Я могу доверять только вам. Могу же? Нет, остальным говорить нельзя. Скажем, что я отправляю вас на вербовку в Канаду. Никому не говорите, даже Михаилу, если вам вдруг, скажем, нужен будет какой-то технический совет… Не говорите ему, даже намеками не спрашивайте ничего. Если необходимо – скажите мне, я сам спрошу. И, девочки…

Вы же помните, что вы обещали? Не на жизнь, а на смерть… Мы ведь поняли друг друга правильно…?

Бен пожал им руки. У него в груди зрело какое-то нехорошее, тоскливое предчувствие.

***
«… Говорят, что скорпионы способны на самоубийство. Если скорпион окажется в центре огненного круга, то сперва начнет метаться из стороны в сторону, затем, по свидетельству очевидцев, вонзит жало в свою голову и упадет замертво. Тем не менее, ученые отвергают эту теорию. По их мнению, скорпион просто погибает от высокой температуры и шока. Однако, этот символ – скорпион, себя пожирающий – до сих пор используют как символ самоотверженной, самурайской гибели, когда нет выхода… Кстати, кто скажет мне, кто такие самураи? Пожалуйста, Бен…»

Оливия, учительница младших классов островного подразделения DHARMA Initiative.

***
Запись в дневнике Бенджамина Лайнуса, 6 июля 2004 года:

«… Скорпион, себя пожирающий, скорпион-самурай, скорпион-камикадзе – очень сильный символ. Все мы должны быть такими. Когда мы рекрутируем людей, мы обязательно задаем им главный вопрос: способны ли они стать такими скорпионами ради дела. Спрашиваем другими словами, но все же.

Все, кто живет на этом острове, дали положительный ответ. Сделали выбор. Но вот, что тяжело – не все они с легкостью смогут поступить так.

Сегодня я отправил на подводную станцию Г. и Б.. Самоотверженные девушки. Но смогут ли они без колебаний стать скорпионами, если их вдруг окружит кольцо огня? Ужалить себя в голову? Позволить другим сделать это, но не сдаваться до конца?

Мы все боимся смерти, даже если утверждаем обратное. И я. И трудно винить Г. и Б. в том, что и они, в глубине души, боятся стать скорпионами…».
Грета и Бонни уходят от Бена задумчивыми, смотря перед собой.

- Мне кажется, - вдруг говорит Грета, - что этот остров – лучшая часть мира. Не самая большая, но лучшая.

Бонни не удивляется неожиданной реплике, во-первых, потому что это в духе Греты, а во-вторых, потому что она сама считает почти так же.

- Нет, - поправляет она, - Это самый большой кусок мира. Дело не в масштабе, а в содержимом. Здесь есть все, чего нет у остального человечества.

- Похоже на слова фанатички, - смеется Грета.

- Так и есть, - пожимает плечами Бонни. – Я этого не стыжусь. Ну, не фанатички, но… Мы на это подписывались ведь не просто так. Не просто так мы верим Джейкобу. И Бену.

- Верим, конечно… - отзывается Грета.

***
Верим, конечно…

Грета вспомнила себе десять лет назад, когда на маленькую исследовательскую базу, прилепившуюся к скале возле океана, приехал человек, представившийся Ричардом Алпретом. Они сели в её маленьком, захламленном чертежами кабинетике, Алперт – в безупречном черном костюме, Грета – в мешковатых рабочих штанах и майке. Он не переставал изучающе её рассматривать, и этот взгляд не был ей неприятен, хотя и пронзал, кажется, насквозь. Сканировал.

Тогда-то Грета впервые почувствовала, что все изменится. Не важно, что конкретно. Все.

- Компания Mittelos Bioscience очень заинтересована в молодых, талантливых и перспективных сотрудниках. Вы – очень молодой специалист, Грета, но список ваших достижений очень впечатляет.

Возможно, он её гипнотизировал, но вряд ли гипноз длится так долго и оставляет голове такую ясность.

Грета сразу согласилась уехать. И ни разу не пожалела ни о принятом решении, ни об оставшемся дома женихе. Ни о чем.

Ни разу.

***
Они сели в беседку. Царил полуденный зной. На веранде дома Джульетт невдалеке сидел Гудвин. Открылась дверь, из дома вышла сама Джульетт с двумя стаканами в руках и протянула один Гудвину, плотоядно улыбнувшись.

- Он с ней спит, - сказала Грета, глядя на Гудвина.

Бонни вспыхнула и тут же попыталась взять себя в руки.

- С ней все спят, - презрительно сказала она.

- Может быть.

- С ней все спят. Теперь и он… Конечно, это давно должно было случиться…

Они замолчали на несколько минут, наблюдая за Гудвином и Джульетт. Та что-то рассказывала, кокетливо дергая плечом и хохоча. Гудвин сдержанно улыбался.

- Я его ненавижу, - просто сказала Бонни.

- Потому что не можешь сделать только своим?

- Наверно... Наверно, черт. Это банально, Грета, правда?

- Нет, что ты, - Грета успокаивающе берет её за руку. – Чувства банальными быть не могут. Особенно – сильные.

Бонни с усилием отрывает взгляд от парочки на веранде.

- Пойдем отсюда, - бросает она Грете. – Пойдем, выпьем что-нибудь.

- Пошли. Только нажираться не будем.

- Не будем, конечно. А то как мы поедем завтра с похмелья?

- Не поедем, - поправляет Грета. – Опустимся под воду.

***
- Михаил, мы не можем рисковать, они расскажут остальным…

Бен опускает рацию и на секунду прикрывает глаза. Вспоминает Бонни и Грету в своем кабинете.

«Скорпион, себя пожирающий…»

***
Грета умирает сразу, Бонни – нет. Она почти не чувствует боли, только странный вакуум. Жизнь и воздух уходят через рану, и в горле стоит медный вкус крови.

- Какой код?

У неё темнеет в глазах, но она различает окровавленное лицо парня, опустившегося рядом с ней на корточки. Чарли. Теперь она вспомнила... Дурацкая песня “You’re all everybody”. Дурацкая и смешная. По телевизору показывали беснующихся под неё подростков. Бонни смеялась и признавала, что, будь ей пятнадцать, она вполне могла оказаться среди них.

Будь ей пятнадцать и будь она не на острове.

Что же ты делаешь тут, Чарли Пейс? И почему ты с таким спокойствием говоришь о том, что тебе придется умереть?

- Уходи… - хрипит Бонни.

- Бонни. Давай покончим с этим, ладно? Какой код?

Скорпион… почему она думает о скорпионах?

- Ладно, Бонни, мы оба умрем тут, правда? Давай же будем честны. Одноглазый маньяк только что убил твою подругу…

Грета, Грета... Грета, которая вставала в шесть утра и шла купаться в океане. Грета, которая никогда ни с кем не ссорилась и умела утешить одним словом…

- …и выстрелил тебе в спину. Сдается мне, это ваш сиятельный лидер Бен подвел его к этому!

Теперь она вспомнила. Бен. Вот, кто рассказывал ей о скорпионах. Скорпионах-камикадзе, скорпионах-самураях...

Прости, Бен. Будем считать, что и ты попросил у нас прощения.

***
В ушах шумят приливы и отливы. Кровь.

- Пять… четыре… пять…

- Что?

Интересно, жив ли Гудвин? С ним могло всякое случиться. И если он жив, как он отреагирует на смерть Бонни…?

- Восемь, семь, се…

- Это что, код?

…Большой кусок мира… Большой кусок мира, самый лучший – этот остров. Так она сказала когда-то Грете. Она и сейчас так считает.

Только и в самых лучших местах на земле тоже умирают.

- Пять, пять, четыре, три, семь, семь…

- Начни снова.

Да только это очень трудно. Каждое слово проходит сквозь горло, как бритва.

- Шесть, один…

- Стоп, Бонни. Начни сначала, Бонни, Бонни! Проснись, Бонни!

Проснись? Кажется, она и впрямь проваливается в забытье. И ей очень хочется спать.

Музыка… песни… «You’re all, everybody»… И «My Bonnie Lies Over The Ocean» «Биттлз»… Бонни назвали в честь этой песни.

И еще одна...

- «Good vibrations»

Теперь боль почти испарилась. Слова представляются ей пузырьками, вылетающими изо рта к потолку. Они же под водой, хотя воды здесь нет. Пока нет.

- Что?

- «Бич бойз». «Good vibrations»... На клавиатуре, номера – это ноты…. Программировал… музыкант…

Тоже музыкант, Чарли. Как и ты. Разберешься, зачем бы тебе это ни было нужно.

Наверно, теперь она может поспать.

FIN