Будет гроза, обязательно будет, духота уже расползается по улицам, толстое покрывало облаков затягивает небо, пахнущий озоном ветер хлопает ставнями. Лили смеется, провожая глазами воздушный шар, ярко-красный, улетающий над крышами в неизвестность, и отбрасывает волосы с лица.

Воздух пахнет озоном. Самый будоражащий запах на свете.

Опираясь на ладонь Джеймса, она запрыгивает на бордюр, чтобы пройтись по нему, как в детстве. Джеймс крепко сжимает её пальцы, чувствуя, как легонько царапает кожу камешек обручального кольца, которое она носит вот уже три дня.

Жених и невеста, жених-и-невеста. Скороговорка. Сейчас, вдвоем, они похожи на детей даже больше, чем в недалекие школьные времена, а дети любят скороговорки. Он обнимает её за талию и целует снизу вверх, в мягкие, вишневые, смеющиеся губы.

Они оба не замечают (хотя, конечно же, замечают ), как изменился окружающий мир, став, наверно, похожим на цветную гравюру («Рома-а-антика», - раньше бы это прозвучало чуть презрительно, но теперь – нет). Цветную гравюру, открытку на мелованной бумаге с надписью «Город любви». Романтичная банальщина-сахарная-вата-золотой-кулон-сердечко-белые-голубки.

- Никогда не думал, что буду так рад романтичной банальщине.

- Я тебя люблю, - отвечает Лили, наверно, немного невпопад, но в таких случаях все как раз очень уместно. А гроза все никак не начнется, и день подходит к концу: матери, собирающие белье, зовут детей ужинать, и продавцы запирают свои магазинчики на первых этажах, меняя «Открыто» на «Закрыто». Откуда-то доносится музыка, старый разбитной свинг, и Джеймс с Лили сразу думают о Ремусе, который свинг обожает. В проулке между домами девочка лет восьми, милашка с кудряшками, вполне ловко рассекает на взрослом велосипеде.

- Эй, привет! – говорит ей Лили. – Дашь покататься? Я не сломаю.

Девочка смотрит в её сияющее, красивое лицо, и позволяет. Наверно, не очень хорошо учить чужого ребенка доверять незнакомым, особенно, в эти времена, но Лили чувствует себя не старше этой девчонки, и Джеймс смотрит с улыбкой, прислонившись спиной к стене и протирая очки. Лили нажимает на педали, подобрав подол платья, чтобы тот не попал в велосипедную цепь, и в груди у неё вдруг рождается блаженнейшая, радостная пустота, которая бывает, когда взлетаешь на качелях вверх. По небу раскатывается гром, белесая вспышка молнии делает закат ярче.

А потом стена воды, наконец, обрушивается на город, и они бегут, сцепив руки, перепрыгивая сквозь лужи, забыв про волшебные палочки, промокают насквозь, кричат что-то друг другу сквозь шум. Заскакивают в проем между домами, гораздо уже и темнее того, где каталась девочка на велосипеде. Сюда почти не попадает вода: карнизы крыш соприкасаются вплотную. Лили обвивает шею Джеймса руками и прижимается щекой к его щеке. И вот, что интересно: сквозь холодные капли, которые пристали к их телам, они оба чувствуют жар кожи. Тут же, словно боясь обжечься, Лили делает шаг назад, и Джеймс думает, что никогда еще не видел её такой прекрасной – и ничего больше не добавишь к слову «прекрасная». Прекрасная, омытая дождем, отступающая в полумрак, где он снова догонят её, прижимает к себе, к стене, целует, целует, целует, а снаружи, в остальном мире – гром, почти буря, ветер несет над асфальтом обрывки газет, маггловских и магических. Мокрые волосы Лили путаются, когда он отбрасывает их, чтобы поцеловать её за ухом и в шею. А она, с серебристым смешком, снимает с него очки и гладит, легко, нежно гладит его лицо пальцами и губами: лоб, переносицу, глаза, щеки, рот, подбородок и ниже, ниже... Переплетаются руки, переплетается горячий, головокружительный шепот. Они оба – наперегонки – расстегивают пуговицы на её платье, и одна отлетает («Ой, что скажет мама?», - смеется Лили), со стуком исчезнув в темноте, уже разбавленной белизной девичьей кожи. Лили закрывает глаза, и за закрытыми веками растекаются радужные пятна, и она стонет и кусает губы, когда горячее дыхание Джеймса щекочет её грудь, беззащитно-обнаженную для его прикосновений. Колени слабеют, кажется, вот-вот упадешь, и она хотела бы упасть, и было уже все равно, что на землю – ей хотелось прижать его к себе, ощутить тяжесть и тепло его тела, родного, безумно любимого, безумно желанного. Но Джеймс подхватывает её, и Лили поднимает ресницы, и он видит лукавые огоньки в её зеленых глазах. Она поднимает и закусывает подол платья влажными белыми зубками – соблазн и невинность, Джеймс сходит с ума. Рывком стягивает трусики с её гладких, твердых бедер, Лили переступает с ноги на ногу, помогая ему. А потом разжимает зубы, берет его за плечи, запрокидывает голову, чтобы видеть узкую серо-белую полосу плачущего неба между карнизами. Джеймс делает одно движение вперед, проникает в неё, а, когда она всхлипывает, шепчет: «Лили…» в маленькую раковину её уха. Стоны, движения навстречу, сбивающийся пульс. Быстрее и быстрее, а гроза не утихает. Удар молнии, Лили, выгибаясь, кричит, не слыша своего крика…

… Они часто дышат, не в силах пошевелиться, обнявшись. Дождь умирает, роняя последние тяжелые капли. Проходит вечность, Лили и Джеймс по-прежнему не могут друг от друга оторваться, придерживают друг друга, стараясь привести в порядок сбившуюся одежду. Они успевают – вовремя – услышать шорох шин снаружи, у тротуара. Мгновение – у Джеймса реакция квиддичного игрока – он хватает Лили за запястье, другой рукой вытаскивая палочку, и они отбегают еще дальше в сгущающуюся темноту между стен. Им не страшно, они просто ждут, но все равно облегченно и тихо вздыхают когда выясняется, что это всего-навсего магловские полицейские, вечерний патруль.

- Кто здесь? – с подозрением спрашивает один из копов.

Джеймс, пряча палочку, выходит вперед, Лили за ним, очаровательно улыбаясь. Когда слабеющий вечерний свет падает на их лукавые лица, в лице самого офицера появляется какое-то почти благостное выражение.

(«Ребятишки…» )

Лили и Джеймсу за двадцать, - и это тоже не так уж много. Но сейчас, в этот день, они выглядят совсем юными, почти до неприличия.

- Вы чего тут делаете, ребята? – спрашивает другой коп.

- От дождя прячемся, - говорит Джеймс. «Прятались», - уточняет Лили.

- Хм… - первый задерживает на них взгляд, а потом бросает напарнику: «Ладно, пошли».

Они уходят. Лили и Джеймс смотрят им вслед, а потом он спрашивает:

- Слушай, у них что – типа обход?

- Ага.

- М-м… - он наклоняется и поднимает свой рюкзак, сброшенный второпях возле стены. Дергает молнию и запускает руку внутрь. Лили смотрит с веселым ужасом, понимая, что он хочет достать. – Вот она, во-о-от.

- Джим… - выдыхает Лили, когда он достает мантию-невидимку.

- А что? Всегда мечтал ознакомится с бытом магловских защитников правопорядка.

- Джиииииим… - тянет Лили, уронив голову на его плечо, - ты псих.

- Мы торжественно клянемся, что не замышляем ничего хорошего, - бормочет Джеймс, накрывая себя и Лили матнией.

Let’s follow the cops back home
Follow the cops back home
Let’s follow the cops back home
And rob their houses