Playground school bell rings again
Rain clouds come to play again
Has no one told you she's not breathing?
Hello, I'm your mind giving you someone to talk to
Hello.

Evanescence - Hello

Глава I

Над школой проплывают облака. Над школой то же небо, что и вчера, и позавчера, и сто лет назад. А школа – уже не та.

В её стенах так же звучит детский смех. И табличка у въезда «Школа профессора Ксавье для одаренной молодежи» - неизменна. Но только профессора Ксавье больше нет.

Роуг знает, что такое «больше нет».

Когда она покидала это место, она думала, что уходит навсегда. Не будет больше имени «Роуг», а будет – Мари. Мари, чье прикосновение больше не будет смертельным. Мари, которая закрасит седые пряди в волосах. Мари, которая забудет, или постарается забыть…

Её не дали уйти. И не потому что идти ей было некуда.

«Ты нужна здесь», - сказала Ороро. Сказала – и Роуг поверила, потому что хотела верить.

Сила, которая покинула её, никогда не приносила пользы. Не ей самой, ни кому-либо еще. Теперь Роуг больше не мутант… но что изменилось?

Она могла больше не носить длинных перчаток. Могла больше не оборачивать вокруг шеи шарф. Могла – но продолжала носить. Не смотря на удивление Бобби, не смотря на удивление остальных, она каждый Божий день снова и снова обматывалась этим ненавистным шарфом. И натягивала перчатки, и прятала свое тело под слои одежды. И две пряди в её волосах по-прежнему были седыми.

Словно она осталась прежней.

Скоро ей должно было исполниться восемнадцать. Ороро предложила – нет, она настаивала на том, что Роуг будет преподавать самым маленьким ученикам.

И Роуг не возражала.

А пока у неё было другое дело.

***
Она почти не видела Логана. С того самого дня.

Нет, он не запирался от мира, погрузившись в скорбь. Он был не таким, Роуг знала – как велико бы не было горе, он был выше.

Просто они не сталкивались. Ни в столовой, где Бобби постоянно подкладывал на поднос Роуг свою порцию десерта, ни в коридорах, по которым они с Бобби ходили, обнявшись ( «о господи мне кажется мы выглядим по-идиотски как в дешевой мелодраме для подростков»), ни в гостиной, где Бобби постоянно тянулся к ней губами, и Роуг отвечала – потому что разве это было не то, чего они оба так давно хотели?

Иногда Роуг видела Логана – издали.

И она понимала, что пусть он был выше своего горя, но его горе было велико.

И она чувствовала, как начинает кружится голова, на глазах выступают слезы, и к губам подступает бессмысленный вопрос: «Почему?»

***
Она сама попросила у Ороро доверить ей это дело. Она просила, доверчиво глядя ей в глаза, и стараясь скрыть свой страх: а вдруг Штром заглянет, сможет заглянуть в неё, и увидеть истинные мотивы Роуг?

Хотя, даже сама Роуг тогда еще не знала о своих истинных мотивах.

Она поняла их позже.

…Из-под запаха газонной травы, ровной и яркой, проступает приглушенный запах земли. Он сладковатый, и неприятный, но Роуг терпит.

Она почти привыкла.

Каждые два дня она приходит сюда, заниматься своим обычным делом, которое она выбрала добровольно. Она ухаживает за могилами.

За могилами профессора Ксавье, Скотта и Джин.

Роуг стирает пыль с надгробий и меняет цветы. И каждый раз, когда она подходит к могиле Джин, и читает выбитые в мраморе буквы её имени, внутри у неё что-то обрывается.

Она думает о том, что Джин лежит там, под землей. Что она мертва, а Роуг – нет. Что роскошные волосы Джин превратились в свалявшуюся темную паутину, что вместо её гладкого, без изъянов, лица теперь желтый череп, что её черные глаза провалились в глазницы, и их съели черви. Что черный атлас платья, в котором её хоронили, превратился в истлевающие лохмотья. Что смерть разрушила оболочку её тела – тела, которое так нравилось Логану.

И даже от следов его когтей на её груди больше ничего не осталось. Разве что фрагменты костей, сломанных под напором беспощадной стали, которые скоро обратятся в прах.

Джин Грей мертва, но Мари Д’Анканто жива. И когда Роуг думает об этом, убирая засохшие цветы с её могилы, она улыбается, наклонив голову низко, чтобы волосы спрятали лицо. Она улыбается – и это призрачная улыбка рождается сама по себе. Позже Роуг ненавидит себя за неё - всегда. Но ничего не может поделать.

***
Сегодня она закончила рано. И сегодня впервые за многие дни… недели… - она встретила Логана.

Он шел по школьному коридору. По пустому школьному коридору – с бутылкой пива в руках, словно бы весь этот старинный особняк принадлежал ему одному.

Роуг сама не заметила, как остановилась. И неуверенно улыбнулась Логану.

Логан улыбнулся в ответ.

-Привет, - сказал он, подходя ближе. Его голос отразился от стен эхом, и таким же эхом был ответ самой Роуг.

-Привет…

-Ты опять гнула спину над могилами?

Он знает. Конечно же, он знает. Он, наверное, видел её из окна, видел, как исправно, по два часа, по два раза в неделю она приходит ухаживать за надгробиями… Всегда одна, отказавшись от помощи Бобби, всегда во время занятий, когда на улице никого нет, и никто не может помешать…

-Зачем ты это делаешь, Роуг? Неужели тебе не жалко себя?

Он задает это вопрос небрежным тоном, и делает глоток пива, но смотрит он вовсе не небрежно.

-Это мой долг… - тихо отвечает Роуг. – Профессор и…

-Неужели ты не можешь просто помнить?

Помнить?

Она помнит.

-Неужели ты не можешь просто помнить о них? Ты – не могильщица, Роуг. Тебе семнадцать.

И Роуг не знает, что ответить. Как объяснить ему.

- Ты не могильщица, - повторяет Логан, и касается её лица.

Касается её щеки.

Касается.

Именно в этот момент Роуг понимает, что с тех самых пор, как её кожа перестала быть смертельной живой тканью, в которую она оборачивала свои страхи и свое одиночество, Логан впервые дотронулся до неё.

Впервые – и в третий раз.

Но те два предыдущих раза едва не убили их обоих. И Роуг не помнила, почти не помнила прикосновение руки Логана. Не помнила, и поэтому не могла знать, что это было именно тем, о чем она, неприкасаемая девочка-мутант, мечтала всю свою короткую, но бесконечно долгую жизнь.

Прикосновение мужчины. Осторожное, куда более осторожное, чем прикосновение Бобби. Куда более невинное. И все же кожа горела под ним, но так, что хотелось и смеяться и плакать одновременно, и схватить Логана за запястье, и прижать его ладонь крепче к лицу, и коснуться её губами… А потом – будь, что будет.

-Пообещай мне, что больше не будешь делать этого, Мари.

Логан смотрит на неё строго. Он смотрит строго, а от его ладони исходит тепло – ровное, и совсем не такое, как его взгляд. Спокойное. Успокаивающее.

Роуг медлит с ответом. Она понимает: что бы она не произнесла, Логан уберет руку. А она не хочет. Не хочет, Господи…

И звенит школьный звонок, сливаясь со стуком и хлопаньем классных дверей и детскими голосами.

Логан убирает руку. И усмехается. Совсем невеселой усмешкой.

-Сейчас Шторм опять увидит меня с пивом, и будет орать, что я разлагаю дисциплину, - говорит он, но Роуг понимает, что этого его нисколько не волнует. Что он сказал это так…

-Роуг? – голос за спиной.

Бобби. Роуг не находит в себе сил повернуться. Она смотрит на Логана, который уже собирается уходить, так и не дождавшись её ответа.

Бобби подходит так, что она видит его периферийным зрением - его растерянное лицо.

-Послушай, парень, - Логан обращается к Бобби. –Твоя девушка по два часа гробит здоровье, убирая могилы. Это совсем ненужная блажь – уж извините, что вмешиваюсь.

Он снова усмехается, допивает пиво одни глотком и уходит. Роуг по-прежнему не смотрит на Бобби.

Глава 2

- Когда ты прекратишь все это? – спрашивает Бобби, и Роуг становится смешно. Он хмурится, он требовательно смотрит на неё, он взял ситуацию под свой контроль.После пинка Логана он решил позаботиться о своей девушке.

- Что – «это»? – спокойно переспрашивает она.

- Ты знаешь. Прекратишь вести себя так, будто ничего не изменилось… И эти могилы…

Роуг закрывает глаза. И усмехается:

- А раньше ты у меня это не спрашивал.

- Роуг.

- Что? – она снова смотрит на него. Он продолжает мрачно морщить лоб. – Что, Бобби.

- Ничего, - он пожимает плечами. – Если ты не понимаешь сама…

- Я понимаю, что мы переливаем из пустого в порожнее. Отойди. Мне надо идти.

Он не стал её останавливать.

***
Роуг опускается на скамью возле надгробий. Вечереет. Из открытых окон над её головой доносится детский гвалт.

Такое ощущение, будто все это далеко. В другой вселенной.

Надо приниматься за работу поскорее, пока не стемнело, но сегодня она никак не может начать. Теребит край шарфа и смотрит на надписи, выбитые в плитах. На имена и фамилии:

«Чарльз Ксавье»

«Скотт Саммерс»

«Джин Грей»

- Она убила Вас, профессор, - шепчет Роуг. – И тебя, Скотт. Но она похоронена рядом с вами. Как ни в чем не бывало. «Почему?»

«Почему он до сих пор думает о тебе. Почему он до сих пор тебя любит. Почему он вообще тебя полюбил?

Я ненавижу тебя».

- Роуг…?

Рядом с ней стоял Лич – тот самый мальчик из «Алькатраса», из-за которого все и началось… Который сводил на нет все силы мутантов, которые находились с ним рядом.

Благодаря которому Роуг больше не мутант. Она не Роуг, а всего лишь Мари.
А его зовут Джимми. «Лич» - «пиявка» - кошмарное прозвище для ребенка двенадцати лет…

- Привет, - улыбается Роуг, но Джимми в ответ не улыбается.

- Почему ты плачешь? – спрашивает он. – Что случилось?

- Я не…

«Но он прав».

Мокрое лицо. Щёки. Губы. Она плакала, сама не замечая этого.

Джимми переводит взгляд на надгробия.

- Ты плачешь по мертвым? – тихо спрашивает он.

Роуг проглатывает тугой комок в горле.

- И по живым, Джимми, - отвечает она.

***
Погода на этой неделе не оставляет никаких шансов на работу у могил: небо поливает землю беспощадным ливнем, в котором захлебывается все живое.

В такую погоду надо сидеть дома, завернувшись в одеяло, прижавшись к кому-нибудь, кто сможет по-настоящему согреть.

Роуг сидит на диване в кабинете Ороро. Это не кабинет Ксавье – кабинет Ксавье Шторм, став директором, не тронула, оставила все, как есть.

- С начала осени мы наберем новых младшеклассников, - рассказывает ей Шторм. – Дадим тебе небольшую группу для начала… я думаю, ты должна будешь справиться. Обязательно справишься. А потом… Мари, ты слушаешь меня?

- Что… да, да, Шторм, я…

Ороро встает из-за стола и садится с ней рядом. Заботливо обнимает.

Сейчас, наверняка, последует одна из фраз вроде:

«Детка, если что-то гложет тебя, ты можешь полностью мне довериться».

«Милая, тебе надо отдохнуть, на тебе нет лица».

«Роуг, нам всем было нелегко, и тебе досталось не меньше других, но ты справишься…»

И прежде чем Шторм успевает произнести одну из этих фраз, Роуг говорит:

- Я думаю, что я бесполезна, Шторм.

Она сжимает её плечо и легонько встряхивает:

- Эй. Мы уже об этом говорили. Ты…

- Нет, нет. Я струсила. Тогда. Я даже не была рядом с вами во время битвы на Алькатрасе. А ведь кто знает, возможно, я смогла бы помочь. Но я сбежала, чтобы….

- Прекрати.

Ороро перебивает её резко и, кажется, она искренне желает разубедить Роуг. Мари благодарна ей за это, но…

- Ты не представляешь, что там творилось, - медленно произносит Шторм. – Когда Джин вышла из-под контроля…

- Феникс, - поправляет Роуг со странной усмешкой.

- Что…?

- Так называют существо, в которое она превратилась. Феникс. Я слышала. Мутант пятого уровня. Ей имя занесут в учебники, правда?

Шторм отвечает не сразу. Так тщательно изучает её взглядом, будто хочет, как покойный профессор Ксавье, как Джин, проникнуть в её мысли.

Шторм, Шторм, для этого совсем не нужно быть медиумом.

- Это не важно, Роуг, - наконец, нарушает молчание Ороро. – Она умерла.

- Это уже произошло один раз, - отвечает Роуг, и ей становится жутко от собственного спокойного голоса.

- А теперь это произошло окончательно. Он убил её.

За окном гроза. Роуг без всякой связи думает о том, что Шторм может разогнать непогоду, но не делает этого. Видимо, ей нравится дождь.

- Он убил её, - повторяет Шторм.

Мари переводит взгляд на воду, стекающую по оконному стеклу и говорит все тем же спокойным голосом:

- А еще он продолжает её любить.

Тогда Шторм наклоняется к её уху:

- Ты не сможешь ничего сделать с этим, Роуг, - шепчет она. – Пока. Но ты должна остаться.

Затем, отстранившись, она добавляет уже громче. Директорским тоном:

- И я запрещаю тебе отныне надрываться над могилами. Мы найдем работников, а ты должна отдыхать перед новой должностью.

***
В холле, среди прочих фотографий, висит фотография Джин. Аккурат под портретом Ксавье, возле портрета Скотта. Аккурат возле портеров тех, кого она убила.

А сколько еще их погибло там, на острове? Сколько погибло по её вине?

Каждый раз, проходя мимо этих снимков, Роуг словно чувствует на себе её взгляд, загнанный в двухмерное глянцевое пространство фотобумаги.

Этот взгляд – насмешливый и полный скрытой издевки.

Даже умерев, Джин Грей продолжает быть её соперницей.

***
«Я хочу тебя», - говорит Бобби.

Вот. Вот оно. Рано или поздно, они должны были к этому придти.

«Так больше не может продолжаться», - говорит Бобби.

Если он еще добавит: «Ты же сама хотела этого»…

Он не добавляет – спасибо на этом. Он просто касается её.

Сначала неуверенно, потом все смелее. Смелее и смелее. Смелее целует, смелее ласкает.

Роуг не сопротивляется. Роуг даже отвечает ему.

Она рада, что темно, и что он не видит её глаз.

И все это время – до самого конца, она сосредотачивается не на его прикосновениях, а но том, одном-единственном, прикосновении Логана к её лицу.

Кажется, это было сто лет назад.

***
Теперь Бобби требует своего каждую ночь, каждый свободный момент. Роуг вспоминает, как бросила ему фразу: «Ты парень, у тебя одно на уме», и эта горькая ирония её просто убивает.

Она продолжает носить перчатки и шарф - теперь уже прикрывая царапины и кровоподтеки.

Именно так Бобби понимает страсть.

Роуг смотрит на себя будто со стороны. Присматривается и понимает, что скоро с неё будет достаточно.

Ей даже жалко Бобби. Он ни в чем, в сущности, не виноват. Наверное, он даже любит её.

Наверное, и она когда-то его любила.

Но теперь все прояснилось окончательно.

***
Как всегда, она встречает его случайно.

Наверное, он куда-то уезжал: возможно, на озеро, возможно, на Алькатрас. Одно из двух: Роуг понимает это сразу, потому что место, где она его встретила – комната Джин.

Нет, теперь уже бывшая комната Джин. Джин и Скотта. Стараниями Ороро здесь все по-прежнему: их личные вещи, их фотографии. Идеальный порядок.

Не хватает только мемориальной доски у входа.

Логан стоит посреди комнаты, глубоко засунув руки в карманы. Стоит спиной к Роуг.

Мари вспоминает вдруг тот вечер, когда она увидела Логана в первый раз. Тот самый душный темный зал и клетку, в углу которой он курил. Тогда он тоже стоял к ней спиной, без рубашки.

На улице тогда царил страшный холод.

… Конечно, он еще издалека почувствовал её приближение – учуял. Но не обернулся.

Она встала на пороге, не решаясь войти и ненавидя себя за эту робость. Ненавидя себя за то, что никак не может нарушить молчание.

Но он сделал это первым.

- У каждого свое, девочка, - Логан слегка наклонил голову. – У тебя могилы. А я прихожу сюда, и…

- Я больше не ухаживаю за могилами.

«Разве ты не заметил?»

Наконец-то он посмотрел на неё – через плечо, удивленно.

«Что ты пытаешься найти здесь, Логан? – хочется спросить Роуг. – Обрывки воспоминаний, призраки, фантомы? Ты чувствуешь здесь запах Джин – живой Джин, которая никогда тебе не принадлежала? Пытаешься представить, что бы было, сумей ты все изменить?

А сколько раз я пыталась представить себе это. С тобой».

…Она обходит Логана и становится лицом к лицу с ним. Маленькая девочка, та самая, которую он когда-то не бросил замерзать на заснеженной дороге. Та самая, которую он однажды чуть не убил. Та самая, о которой он обещал заботиться. Та самая, которую он спас.

Ей хочется попросить, чтобы он коснулся её.

Всего одно прикосновение.

А там будь, что будет.

***
Он смотрит на неё – как-то неопределенно, но ей все равно, лишь бы смотрел.

- Зачем ты до сих пор носишь это? – вдруг хрипло спрашивает он с оттягивает с её шеи, открывая синяки.

Роуг не смущается.

Пусть смотрит.

- Вот как… - усмехается Логан. – Вы не теряете времени даром…

«Скажи мне, что ревнуешь».

- Это Бобби не теряет, - вслух произносит Роуг.

Логан продолжает смотреть мимо её глаз, на её шею, на седые пряди волос.

Роуг умирает от желания прикоснуться к нему.

- Почему ты не пошлешь его куда подальше? – спрашивает Логан.

- Бобби?

- Бобби.

- Что я ему скажу? Как я должна буду объяснить ему…

Тут он её целует.

Настолько стремительно, настолько неожиданно, что она не сразу осознает происходящее.

Но это правда. Логан целует её. Впивается поцелуем в её губы, почти до боли. И невозможно ответить, не возможно устоять перед этой грубой силой, невозможно сопротивляться.

Да и не хочется.

Она задыхается. Она задыхается и прижимается к нему. Обхватывает за шею и прижимается. Ближе. Вот так.

Когда он отстраняется – недалеко – Роуг сразу чувствует себя брошенной, преданной. Ей вдруг чудится призрак Джин, наблюдающий за ними из глубины комнаты – её комнаты. Наблюдающий злобно и завистливо.

Феникс.

- Почему ты остановился? – шёпотом спрашивает Роуг. Губы распухли, и каждое слово отзывается легкой болью.

И пусть.

- Хочу посмотреть на тебя.

- Ты не насмотрелся за все это время?

- Нет…

- Разве до сих пор не понял, чего я хочу?

- Да…

На этот раз она первая тянется к нему.

Если призрак и правда следит за ними, Роуг все равно.

Это всего лишь призрак.

А все это – шарф, перчатки, вся остальная одежда – все это Мари больше не нужно.

Хотя её кожа, пожалуй, по-прежнему опасна: она может обжечь, настолько она сейчас горяча. Настолько болезненно-чувствительна.

Но Логану нечего боятся. Совсем нечего.

Это кощунство – но она первая опустилась на постель, которая раньше принадлежала Джин и Скотту.

Это кощунство, но Логан не стал возражать.

Дверь закрыта и вокруг тишина – дети на занятиях, преподаватели на занятиях, но даже если бы вокруг рушился мир…

Они бы не остановились.

Ни за что.

Роуг впивается ногтями в его плечи сквозь рубашку. «Ему больно…?»

Его глухой, животный стон – как ответ.

Он прижимает её своим телом – вдавливает в кровать, отзывающуюся жалобным скрипом пружин. Он почти лишает Роуг возможности двигаться.

Его дыхание, биение его сердца, жар, исходящий от его рук – все это сводит с ума, и никогда Мари не чувствовала себя настолько живой.

И он произносит её имя – не «Роуг», а «Мари».

Её имя.

Не Джин.

Он целует её шею – это стирает следы, которые оставил Бобби.

Так будет со всей ею.

Логан уничтожит все следы Бобби на её теле. Все воспоминания. Он сделает её новой. Он сделает её своей.

Своей.

- Сделай меня своей, - шепчет она ему на ухо.

«Наконец-то».

Она понимает, что делает. Понимает слишком хорошо.

Хочет слишком сильно.

Логан ничего не отвечает, но его взгляд, который она перехватывает, красноречивей слов.

Один взгляд – и её накрывает темная, раскаленная волна.

Один взгляд – и она окончательно теряет рассудок.

Невозможно с ним бороться.

Он набрасывается на её тело, словно желая растерзать, и все, что она может выдохнуть, выкрикнуть в ответ, это: «да».

Снова, снова, и снова.

«Да» и еще «пожалуйста».

Она приподнимается, чтобы помочь Логану обнять её крепче, и он обнимает, путаясь в её волосах, а потом… Потом он перемещается – стремительно – и его дыхание теперь щекочет её затылок, шею, беззащитную спину. Ни один позвонок, ни один сантиметр кожи теперь не ускользнет от его поцелуев.

Все, что остается делать Роуг – это комкать руками покрывало. Все, то остается ей делать – кусать губы и всхлипывать. Все, что остается ей делать – где-то в глубине воспаленного сознания умолять время остановиться.

«Сделай меня своей».

Он почти груб, и это прекрасно. Все нежное, спокойное – относительнонежное и спокойное, будет потом, позже, она это знает а то, что происходит сейчас, на постели Джин и Скотта…

Похоть?

Да.

Сумасшествие?

Да.

Стихийное бедствие?

Да.

Его тело завораживает Мари. Она так давно жаждала прикоснуться к нему, что сейчас ей было почти страшно от того, что она не успеет сделать все, о чем мечтала.

Так долго.

Но она ошибается.

Стоит Логану на мгновение замешкаться, и она перехватывает инициативу, стремительно поворачивается к нему лицом, подается вперед – теперь она может беспрепятственно изучать каждый изгиб его тела.

Чтобы заставить Логана снова выдохнуть её имя, не требуется много усилий.

Она обретает над ним власть. Следы её ногтей и зубов на нем моментально заживают – как же иначе. Но она оставляет их: каждое клеймо - это его новый сдавленный стон. Каждое клеймо – это её имя на его губах.

«Я не знала, что могу так, или… с ним я могу что угодно…?»

Что угодно.

А теперь иди сюда… - он произнес это вслух, или это прозвучало только в её голове?

Уже не важно.

Уже не важно – они снова поменялись ролями.

Уже не важно – теперь он снова над ней, и Роуг видит в его глазах свое отражение.

На секунду ей становится страшно – это страх неизвестности, и он возбуждает.

Она облизывает саднящие губы.

И он проникает в неё.

Прорывается.

Она кричит. Ей все равно, если услышат. Точнее, она даже не отдает себе в отчета в том, что её могут услышать.

Влажная, горячая, юная, созданная для того, чтобы её любили. Нет, не так. Созданная, для того чтобы он любил её.

Только её.

Ритм, в котором они двигаются, становится быстрее, и Логан шепчет:

- Ну вот. Теперь ты…

- Что…?

- Теперь, как ты просила… Я сделал тебя своей…

- Это было всегда… Мне этого мало.

- Мало…?

Сил на слова уже не остается. Сознание туманится, раскручивается по спирали, сжимается в тугой комок и взрывается.

На этот раз её крик он глушит поцелуем.

А потом она отвечает ему тем же.

***
- Давай уйдем отсюда… Я больше не могу оставаться в этой комнате.

Роуг говорит это искренне, но она не в силах пошевелиться. Как и Логан.

Они даже не в силах выпустить друг друга из объятий, прикрыться хотя бы краем покрывала.

- Мы должны привести все в порядок, прежде чем уйти, иначе…

- Мы приведем. Логан?

- Что, девочка?

- Если ты бросишь меня, я умру.

Вот так просто. Роуг поднимает к нему лицо.

- Не брошу.

Вот так просто. Он целует её в лоб, глаза, губы.

Она хочет взять с него честное слово, как тогда, но потом отказывается от этой идеи. Она знает, что Логан держит слово.

- Больше никаких могил, - вслух произносит Роуг. – Больше никаких. Никогда.

- Конечно. Мы просто будем жить.

Мы просто будем жить.

Логан прижимает Мари крепче к себе – почти инстинктивно. И она, неожиданно для себя самой, засыпает у него на груди.

Совсем не важно, где засыпать – лишь бы рядом с ним.

Лишь бы чувствовать его прикосновение.

Fin.