...

(Спортсмен-профессионал: публичная девка, от которой требуют честного поведения).

…

Некоторые моменты своей жизни запоминаешь помимо воли. Не потому, что хочешь ты, а потому что за тебя захотел кто-то сверху. Не знаю, хорошо это или плохо, но знаю точно, что тогда что-то щелкает, и стрелки твоих часов меняют направление. Пыль замолчанных слов забивается в глаза, болото невысказанных обид разбухает внутри, волосы липнут к лицу и ты понимаешь – это дорога в никуда. В самое пекло, можно даже сказать. От одной остановки до другой, от одной передышки в самый эпицентр.

…

Дорога в никуда вымощена не желтым кирпичом. Жаль.

…

Мать щелкает пультом, и блеклые картинки сменяют друг друга. За окном дождь. Облизывает, прикусывает карнизы. Чернила в ручке почти закончились, и она оставляет на бумаге грязные, некрасивые мазки.

Странное такое чувство, привычное (вечер, мать, булькающий хрип телевизора) и непривычное одновременно.

На секунду я прикрываю глаза и представляю себе, как дождь стекает по моим плечам, рисует водяные шлейки на запястьях, как намокают джинсы и рубашка, как белеют от холода пальцы, как я сглатываю разбеленные слезы.

- Сукины сыновья, - шипит мать, приподнимаясь из кресла, - вы только посмотрите на них! Публика скандирует, клоуны разминают друг о друга кулаки, а они потягивают колу через трубочки. Я всегда говорила, что спорт сродни сутенерству.

Волнистые разводы ложатся на стены. Опутывают меня, завязывают глаза. Будь я другой, я бы думала о чем-то другом, будь я не такой, как они, сказала бы что-нибудь. Не важно, что. Главное – другое.

- Принеси еще попкорна, мам, - сестра удобнее устаивается в кресле, натягивая плед до подбородка, - и посмотри табель успеваемости Мэгги. У тебя две дочери как никак.

…

(Помни: неважно, выиграешь ты или проиграешь; важно лишь, выиграю или проиграю я).

…

Когда ты очень сильно чего-то хочешь, это сбывается. Медленно, шаг за шагом, секунда за секундой, ты приближаешься к своей мечте. Желаний много бывает, возможностей мало. Так часто нам приходится отказываться от тех почти незаметных мелочей, которые, возможно, могут сделать нас счастливыми. Поэтому мечтать можно только по максимуму. Ни в чем себе не отказывая. Так, чтобы тугой комок внутри хотя бы на пару секунд размягчался.

…

Дорога в никуда лежит через полуобезумевшую толпу. Через сотни полутемных и сырых залов. Через десятки глупых и бесполезных решений. И на каждом повороте остается очередной соперник, за каждым новым углом может ждать новый ринг.

…

Он наклоняется и чуть прикрывает глаза. Не прищуривает, не жмуриться. Именно прикрывает.

- Это подарок.

Ярко-зеленый атлас ( сочная трава, солнце, песок, салатовые блики).

Mo Cushla – на спине.

- Ты не ошибся?

До сих пор кажется, что все это сон. Один затянувшийся, приятный сон. Такой, от которого ноет внизу живота и ноги сводит легкой судорогой.

- Нет.

Он накидывает халат мне на плечи.

Mo Cushla – что-то по- гэльски. Пока не знаю что, но очень хочу узнать. Как будто секрет, разгадав который откроешь дверь. Еще одну, очередную. А за ней новый виток – петля. Моя или наша общая.

…

(Серьезный спорт ни имеет ничего общего с честной игрой. Серьезный спорт - это война минус убийство).

…

Время застывает, и мы залипаем в нем, как будто в сиропе. Как мухи, которые умирают долгой и мучительной смертью, попав на липкую ленту. Белые простыни пахнут страхом, белые стены пахнут страхом, и даже кончики собственных пальцев, которыми ты уже не можешь пошевелить, начинают сниться в кошмарах. Снова и снова: десятки ослепляющих огней, тысячи ликующих голосов, дымчатый шум, когда все интонации сливаются в одну, и ты слышишь, ощущаешь каждой клеткой своего тела эту музыку. Хриплый, безумный мотив, от которого после боя остается только соленый привкус на губах. Снова и снова, в самых страшных кошмарах, они скандируют твое имя - не Мэгги Фитцжеральд – Mo Cushla. Очерченный светом прямоугольник ринга, и ты снова и снова падаешь, снова и снова чувствуешь, как ломаются твои позвонки, как ноги отказываются встать, как ты тщетно пытаешься собрать себя по кускам и вернуть разрозненные картинки в свой измученный мозг.

Это не кошмар. Нет. Это игра - бокс.

Это жизнь.

…

Жизнь по капле вытекает из меня. Даже сознание, последнее, что связывает меня с этим миром, потихоньку выцветает серыми росчерками. Смазывается косыми скулами параллелей. Я хочу сказать ему, хочу, чтобы он знал. Только он – один-единственный. Остальное не важно. И даже то, что я говорю не важно. Сиплый, заглушенный угрожающим гулом аппаратов шепот. Не шепот даже – хрип.

- Когда я родилась, Фрэнки, во мне было 0,942 грамма. Папа говорил мне, что я была очень маленькой, что я должна пробиться. Я получила то, чего я хотела. Получила все. Не дай им забрать это у меня.

Говорят, что последнее, что слышит человек перед смертью – это голос его совести. В таком случае у моей совести голос Фрэнки.

Mo Cushla – моя кровь.

Если бы я могла, я бы улыбнулась.

…

Дороги в никуда нет. Ее придумали те, кого нигде не ждут. Есть только до и после. А все, что между – один длинный раунд. Как в боксе.

Не как в боксе, скажете вы. Я соглашусь – не как в боксе. Как в жизни.

the end