Сегодня на его сокамернике рубашка с длинными рукавами. Он часто носит такие. И застегивает все пуговицы. Даже ту – самую верхнюю, которая всегда напоминала Психу удавку. Ее вообще никогда никто не застегивал. Кроме Майкла.

Чарльз опять склонился над альбомом. Синие линии двигались у него перед глазами. Ему казалось, что еще немного, и он начнет взглядом выжигать их на бумаге. Он провел еще одну. Синюю линию. Эти идиоты-врачи из психушки каждый раз предлагали ему кучу карандашей. О да! Желтый для солнца, зеленый для деревьев, красный для кро… для цветов на клумбе. Но он выбирал синий. Доктор понимающе кивал – синий для неба. И делал умную заметку в своих умных записях. А Чарльзу было до лампочки. Ему хотелось только добраться до своих листов бумаги, потому что бегущая перед глазами дорога сводила его с ума.

Синий – для живой дороги.

Она бежала между дерущимися ангелами и демонами. Она заворачивалась вокруг рукоятки меча архангела. Она поднималась по лезвию, проходила между лопатками и пробивалась сквозь каждое ребро.

Синяя дорога двигалась каждый раз, когда его сокамерник умывался. Она изгибалась, создавая новые повороты, когда он наклонялся. Синие коридоры расширялись и сужались с каждым вдохом и выдохом Майкла. Дорога жила своей жизнью, и Чарльз хотел ее поймать. Хотел узнать, куда она ведет. Это сводит его с ума.

- Твоя татуировка…

Сокамерник даже не глядит в его сторону. Конечно, на таких, как Псих никогда не обращают внимания:

- И что с ней?

- Похоже, что-то вроде…

- Это просто татуировки, - отрезает Майкл и продолжает смотреть сквозь решетку. Но теперь Патошик постоянно замечает на себе его взгляд. В синих глазах отражаются те же синие линии. Чарльз больше ни о чем не может думать. Он не спит, и живые рисунки танцуют на стенах камеры.

- Это план…

Майкл резко поворачивается к нему. В его глазах – неверие, страх и злость.

- Что ты сказал?

- Твоя татуировка. Это план.

- Тебе показалось.

Показалось… Но теперь он всегда носит футболки с длинным рукавом. Он никогда не раздевается, когда Псих рядом. Не закатывает рукава. Не поворачивается спиной. Это сводит Чарльза с ума. Ему нужна эта живая сине-черная дорога.

Там, где все видят ангелов и демонов, - он видит линии, коридоры и лестницы. Чарльз видит, как каждый вздох Майкла толкает его по этому пути. Вперед. Впе-ред. Это сводит его с ума.

Дорога.

Дорога.

Дорога.

Он осторожно рвет футболку на спящем сокамернике. Ему нужно добраться до синих линий. Его руки дрожат. Дорога. Дорога. Он чувствует ее дыхание. Совсем рядом. Вот уже Демон подмигивает ему сине-черным глазом. Вот. Сейчас.

Вдруг линии вздрогнули и сорвались с места.

- Убирайся от меня!

Руки Чарльза дрожат. Демон показал ему путь.

- Твоя татуировка. Это лабиринт.

- Убирайся!

- Я должен увидеть их. Просто… Покажи мне их!

- Я сказал, убирайся от меня!

В темноте глаза Майкла выглядят точно так же, как черно-синие глаза демонов на его коже.

Чарльз раскладывает на койке Майкла листы с ангелами и дьяволами. Белая бумага с неподвижными синими линиями. Бесконечный лабиринт на коже новичка. Он здесь! Чарльз поймал его. Но линии мертвы, а ему нужна живая дорога.

- Это путь! Куда он ведет?

Майкл в шоке смотрит на ангельские и демонические армии, идущие друг на друга. По сокамернику Чарльз видит, что тот не откроет ему конечный пункт этой дороги. Он не покажет ему выход. И это сводит Чарльза с ума.

Но, похоже, Майкла это сводит с ума еще сильнее. Он пару раз ударяется головой об решетку.

- Это дорога в ад! Он тащит нас в ад! – орет Псих, когда охранники тянут его из камеры.

Но Чарльза как всегда никто не слушает. Никому не интересно, что у заключенного за татуировками какой-то Псих увидел план лабиринта.

Дорога.

Дорога.

Дорога.

Даже под транквилизаторами и прочей дрянью, которой его кормят в психушке, Чарльз рисует эту живую дорогу. Его рисунки не интересны никому. Ему никто не мешает. Так легко и весело бежать по этой синей дороге. В никуда.

- Псих, мне нужно, чтобы вспомнил, что было на этом месте, - настойчиво требуют голубые глаза ангела и темно-синие глаза демона. – Ты прав, это лабиринт.

Чарльз опять видит эту живую дорогу между ангелами и демонами, которую он припечатывал к своим страницам. Синяя дорога опять живет. Он чувствует, как сужаются и расширяются стены коридоров, когда Майкл дышит, как подрагивают ступени в тех местах, где вены и артерии проходят близко к коже. Майкл морщится, отрывая пластырь, которым приклеена повязка на месте ожога.

Демон опять подмигивает Чарльзу голубыми глазами.

Красный шрам портит живую синюю картину. Но доктора больше не предлагают ему карандашей других цветов. Желтый – для солнца, зеленый – для деревьев, красный – для крови, синий – для живой дороги. И никакого неба. Кто-то сломал его дорогу.

Это сводит Чарльза с ума. Он починит ее, чтобы ни сказали ангелы, как бы ни хохотали над ним демоны. Он покажет, какой она была. И потребует, чтобы Майкл провел его по ней. Майкл кивает и смотрит Чарльзу в глаза.

Псих часто моргает. Он столько раз рисовал эти синие глаза. Остается только решить, ангелам или дьяволам они принадлежат.
Это сводит Чарльза с ума.

***

Теперь он всегда носит футболки с длинным рукавом или куртки. Чтобы не вышло так, как с Психом. Хотя чтобы увидеть за его демонами план, нужно быть психом. И как это ни смешно, таких в Фокс Ривер больше нет. К счастью, таких здесь больше нет.

Теперь Майкл может спокойно следовать своему плану. И даже Психу его не понять. Чтобы понять – надо все же сойти с ума.

Майкл идет перед охранником в лазарет. Идет по коридорам Фокс Ривер, нанесенным синей краской на его кожу, и открывает дверь в кабинет доктора Танкреди. Эта дверь - вот здесь, где-то на левой части его груди. Где-то в остром синем мече дьявола.