ч.1. Вопрос цены.

предупреждение: ПОВ Майкла

Цель - оправдывает средства.

Эту фразу я впервые услышал на одном из тех скучнейших и глупейших университетских курсов, которые не нужны ни для чего, кроме получения желанной зачётной единицы, без которой ты не закончишь семестр.

Цель - оправдывает средства.

Я и сейчас вижу перед глазами древнего как этот мир профессора, который пытался доказать, что Макиавелли ошибся. Брызжа слюной и отчаянно жестикулируя, он пытался вбить в циничные головы студентов, что этот тезис неверен. Он долго говорил о том, что итальянец был раздавлен обрушившимися на него несчастьями, когда писал свой труд. В конце концов, профессор решил доказать нам ошибочность этого утверждения разгромив другой тезис учёного о том, что политика и мораль несовместимы. В качестве примера он привёл современную политическую систему нашей страны. Президент и первая леди, Вице-президент и многие другие политики являли собой, по его мнению, образец морали и нравственности. Я же предпочитал об этом не задумываться.

Цель оправдывает средства.

Эта фраза снова и снова стала приходить мне на ум больше месяца назад, когда осудили моего брата, хотя нет, лишь в тот момент, когда я поверил в его невиновность и начал разрабатывать план. Я просчитал всё, абсолютно всё, даже неожиданности. Бессонными ночами, просиженными над схемами и утомительными часами ноющей боли в тату-салоне, я снова и снова повторял про себя эту фразу.

Потому что это правда. Моя цель важнее всего на свете. Нет ничего сильнее зова крови. И мне не важно, какую боль мне придётся вынести, не важно, сколько проблем я могу принести людям. Я составил идеальный план, и я буду действовать строго по нему.

Я думал так ещё три часа назад, когда начались беспорядки, я продолжал так считать ещё час назад, когда даже в технических коридорах всё сильнее был слышен нарастающий шум. Я верил в это ещё 15 минут назад, когда вернулся в камеру и осознал, что идеальный план под угрозой. Но сейчас, я вижу на мониторе её. Она похожа на затравленного зверя. Я кожей чувствую её страх, А может мне так кажется, и я чувствую собственный страх, собственный страх за неё.

И только одна мысль пульсирует в голове - спасти, вытащить Сару из клетки. Не дать этим зверям добраться до неё. И все тщательные планы отступают перед этой мыслью.
Я должен её спасти, если не сумею, я этого себе не прощу.

И я бегу назад, к камере, пытаясь сохранить хладнокровие, и отдаю распоряжение Сукре, хотя у меня на счету каждая секунда. Я бегу, и мне остаётся только надеяться, что когда я доберусь до лазарета, будет не слишком поздно. И я молюсь, чтобы двери выдержали натиск неуправляемой толпы, оголтелых хищников, в которых за считанные минуты превратились заключённые. Ведь сейчас им абсолютно всё равно, что Сара всегда помогала им и по-доброму относилась к каждому. Она превратилась в дичь, желанную добычу, ради обладания которой они пойдут на всё.

Я должен этому помешать.

Я чувствую как бешено колотится моё сердце, я уже совсем близко, и я слышу её отчаянный крик. В этом звуке смесь такого отчаяния отвращения, злости и страха, что я двигаюсь ещё быстрее, хотя ещё мгновение назад мне казалось, что быстрее просто невозможно.

Вытащить нужный блок потолка не проблема, я заглядываю внутрь и вижу её. Она напугана, она мечется в своей клетке, словно обезумевший зверь, А я испытываю облегчение, потому что я успел.

Удушливый дым заполняет помещение, она словно лисица, которую охотники пытаются выкурить из норы, но тут они просчитались. Потому что у лисицы нет запасного выхода. А у Сары он есть, теперь есть.

Я дотрагиваюсь до неё и чувствую, как её напряжённое тело вздрагивает от моего прикосновения. Я не могу представить себе ужас, охвативший её, когда она почувствовала, что в её убежище есть ещё кто-то. Она оборачивается, и я вижу, что она боится меня. Она боится меня так же как этих зверей. Не знаю что именно, мои слова или что-то ещё, но она принимает решение. Верное решение. Она протягивает мне руку, и я вытягиваю её наверх, вытягиваю её к шансу на спасение.

Она снова вздрагивает, стоит мне лишь прикоснуться к ней, и я понимаю её. То как она держится, пережив весь этот ужас, внушает мне невольное уважение. Она действительно сильна. Но кошмар ещё не закончился. Она сделал первый шаг к спасению, но впереди ещё слишком много препятствий.

ч.2. За гранью.

Предупреждение: ПОВ Сары.

Конечно, это было вызовом.

Во время обучения в медицинском в колледже, отец, в редкие минут, когда он задумывался о судьбе дочери, видел во мне частного врача, обращаться к которому будут только обеспеченные и благонадёжные клиенты.

Я же, как только узнала о вакантном месте в тюрьме, подала заявку.

Кому и что я пыталась доказать? Это важно лишь для меня. Но одна из причин была в том, что я действительно хотела помочь этим людям. Возможно, я одна из немногих, кто видел в них не только номера и буковки, в каждом из своих подопечных я видела людей. Каждый из низ был в первую очередь человеком. И я старалась помочь, старалась облегчить их боль.

Я слишком реалистично смотрела на вещи, чтобы считать, что они невинно осуждённые. Я читала дела каждого из них. Мне противно даже подумать о том, что они совершали на свободе, даже в самых кошмарных снах, я не видела тех ужасов, которые они вытворяли.
Иногда мне становилось тошно, после изучения очередного досье, но когда они обращались за помощью, я делала всё, для того чтобы помочь. И большинство из них смотрели на меня с благодарностью.

А теперь они обезумели.

Я смотрю на них сквозь стёкла и надеюсь, я отчаянно надеюсь, что сейчас случится чудо, что весь этот кошмар прекратится. Что они снова превратятся в зависящих от меня пациентов. Но этого не происходит. Бог мой, этого не происходит.

Они рвутся в мой кабинет. Они разбивают стёкла и тянут ко мне свои руки. Их похотливый безумный взгляд красноречивей самых похабных слов, что вылетают из их горла, говорит мне, что со мной случится, когда двери не выдержать под натиском этой беспощадной силы. И я ощущаю панический страх. Нестерпимый ужас, о котором не могла и помыслить.

И я нарушаю клятву Гиппократа. Я использую шприц как оружие. Я поднимаю с пола осколок стекла и защищаюсь им. Но я понимаю, что скоро, совсем скоро наступит конец. Потому что их слишком много. А я заперта в клетке, откуда нет выхода.

Я в западне.

Я кричу от охватившего меня ужаса, пытаюсь привлечь внимание охранников, стучу в зарешоченное окно, но всё бесполезно. И в этот момент я жалею о том, что относилась к ним как к людям, потому что они звери, самые настоящие звери, которые не ценят хорошего к себе отношения. В этот момент я жалею о том, что всех и каждого их них не посадили на электрический стул, потому что они этого заслуживают.

Когда я чувствую, как до моего плеча кто-то дотрагивается, моё отчаянно колотящееся сердце замирает, я отпрыгиваю, и собираю всю силу воли, чтобы повернуться и заглянуть в лицо своему палачу.

И я вижу Майкла.

В этот момент я ненавижу его так же сильно как их всех. А может даже и больше, потому что он зацепил меня, потому что я на самом деле сочувствовала ему. Мне хочется бросить ему в лицо то, как сильно я его ненавижу. Но его тихий голос, его озабоченный взгляд заставляет меня застыть на месте. Мне требуется несколько мгновений, чтобы сквозь страх и отчаяние я могла мыслить. И я принимаю решение. Я доверяюсь ему, потому что хуже, чем есть, уже не будет.

Я забираюсь наверх и протягиваю свою руку к его руке. И когда он вытаскивает меня из задымлённого помещения я по-прежнему не могу поверить, в то, что происходит. Всё слишком ирреально.

Ещё мгновение назад его сильные руки, покрытые татуировкой, вытаскивали меня из бездны отчаяния, но сейчас, когда он дотрагивается до меня, я снова вздрагиваю, меня снова охватывает страх, и лишь его спокойный голос, заставляет меня двигаться. Двигаться вперёд, к призрачному шансу на спасение.

Это слишком много для меня.

Он ползёт по трубам так, словно только этим и занимался всю жизнь, я же начинаю задыхаться. Я врач, я знаю, что это последствия эмоционального истощения, шока, я пытаюсь уговорить свой организм потерпеть ещё немного, не сдаваться, но у меня плохо получается. И я прошу его остановиться передохнуть.

Я никогда не задумывалась над тем, как устроена тюрьма, да и вообще, любое здание. Мне и в голову не приходило, что помимо используемых помещений, есть такое количество туннелей, по которым проходят трубы, и провода. Теперь я это знаю. Мы сидим, прислонившись к стене, и я пытаюсь перевести дыхание, а Майкл, он пытается меня отвлечь. Он несёт какую-то чушь о Мексике и Тайланде, и я понимаю, что он и сам нервничает.

Мы движемся дальше. Вперёд, к безопасному месту. К комнате для свиданий, откуда для меня открывается выход на свободу.

К сожалению, технические коридоры не бесконечны. Нам приходится спуститься в маленькой комнатке. Майкл спрыгивает вниз, как ни в чём не бывало, а ведь я меньше недели назад останавливала кровотечение и давала ему сильнейшее обезболивающее. Он протягивает мне руки и я на мгновение замираю. Всего лишь на мгновение. А затем спускаюсь, и оказываюсь в его руках. И он бережно опускает меня на землю, не отрывая взгляда.

Но уже в следующий миг я чувствую, что в помещение мы уже не одни, и ещё до того, как я перевожу взгляд, я слышу довольный голос. Я слышу слова, которые не сулят мне ничего хорошего, но я слишком близка к спасению, чтобы отказаться от него сейчас. И когда Майкл бросается на противника, я отчаянно желаю, чтобы он убил обидчика. Ещё никогда в жизни я не испытывала подобного. Но зачарованно наблюдать за происходящим мне довелось недолго, уже несколько мгновений спустя мне пришлось использовать свои знания, мне пришлось причинить человеку боль. Хотя нет. Это не человек, и я не испытываю сожаления.

Майкл всегда оказывается прав.

И стоя перед дверью, ведущую к спасению я чувствую невероятную благодарность. Я чувствую, что теперь я его должница и останусь ею навек. Он сделал для меня то, чего никто и никогда не делал. И я знаю, он поступил бескорыстно.

И когда он, снова рискуя собой, выталкивает меня наружу, а сам падает на пол, я молюсь о том, чтобы Бог хранил его.

Конец