***

Это не любовь. Не совсем/совсем нет?..

Теряясь среди скомканных простыней и смятой одежды, она бездумно блуждает пальцами по его спине, нанося на мысленную карту каждый расцарапанный дюйм его кожи. Она пробегает пальцами по его позвоночнику, лопаткам, наслаждаясь ощущением кожи под подушечками пальцев. Она знает каждый дюйм его кожи почти так же, как и своей, - она выжигает картину его тела в своей памяти. Памяти, которая будет составлять ей компанию в непролазной депрессухе, предстоящей – она точно знает – после расставания.

Вероника не глупая женщина – она знает, что их отношения не закончатся поцелуями на фоне заката. Она прекрасно осознает, что жизнь не сказка и никогда ей не была. Она слишком здравомыслящая, чтобы быть введенной в заблуждения мечтами о вечной счастливой и истинной любви. Для них двоих в резерве не припасен хэппи-энд: никакого дома на окраине города с белым заборчиком, двумя детишками и собакой. У них есть только боль и горечь, страх и неизбежное одиночество.

Бывает время, когда она, прижавшись к нему в темной комнате какого-то забытого богом отеля, гадает, не делает ли своим присутствием все только хуже. Они прицепляются друг к другу, как пиявки, боясь отпустить, боясь потеряться в мире, что непрерывно движется вперед без них. Их поцелуи отчаянные и голодные, они так отличаются от тех мягких и дразнящих, которые они дарили друг другу на другой стороне земного шара, в другое время и другом месте. Это тянет их друг к другу, и она знает, что когда-нибудь это разлучит их навсегда.

Вероника переворачивается на другой бок и вздыхает, наблюдая, как Логан что-то бормочет себе под нос и отодвигается от нее. Они расходились и находили тропинки друг к другу так часто, что Вероника апатично размышляла, сколько раз повторится цикл, прежде чем кто-то из них устанет и выйдет из игры. Ей двадцать шесть, и они с Логаном провели большую часть последних десять лет, играя в извечную игру в перетягивание каната. Впервые в жизни Веронике больше не хочется бороться. Десять лет борьбы проломили ее щепетильно выстроенную стену и оставили зияющие, незалатанные дыры.

Логан снова отодвигается, Вероника снова вздыхает, соскользывает с кровати и притягивает к себе одежду. Поздние солнечные лучи раскидываются по всему пляжу перед отелем, окрашивая бледный песок в радужный оранжевый, красный и желтый. Она тихонько скользит за дверь и босиком идет по пляжу. Песок противно царапает кожу.

Она останавливается около беговой дорожки, покупая хот-дог у неулыбчивого продавца, который явно предпочел бы быть где-нибудь еще. Вероника вытаскивает хот-дог из аккуратной картонки и удивленно разглядывает мешанину сосиски, булки, кетчупа и горчицы. Она не ела хот-доги с тех пор, как ей было девять, и она удивленно разглядывает его, ужасаясь, неужели это действительно было так давно и она так повзрослела. На вкус он как детство – напоминает о забытых годах и мертвых друзьях, летних днях и пикниках на заднем дворе. Напоминает о наивности, которой она когда-то обладала, но потеряла одним холодных октябрьским днем, когда она в ужасе взирала на безжизненное тело своей лучшей подруги.

- Неужели гаденькое послевкусие и есть причина, по которой люди покупают хот-доги? Или это что-то типа бонуса?

Она поворачивается, вздрагивая, на голос Логана, ворвавшийся в ее мысли. Она слабо улыбается ему. Он возвращает улыбку, стоя, глубоко засунув руки с карманы джинсов.

- Думаю, это что-то типа бонуса. Типа приза, что ты достаешь из пачки чипсов, - отвечает она.

Логан смеется, и на секунду Веронике кажется, что все наладится. Что им не придется говорить друг другу уже привычное, но трудное «прощай», когда они оба вернутся в ту жизнь, где другому нет места. Ей хочется сказать ему тысячу вещей, но она не слишком-то доверяет словам, что могут сорваться с ее языка. Вместо этого она начинает идти, зная, что он пойдет за ней.

Он догоняет ее и берет за руку. Но когда Вероника поворачивается к нему, его взгляд прикован к океану.

- Когда ты возвращаешься в Нью-Йорк?

- Мой рейс в семь.

Он тяжело вздыхает.

- Я не хочу, чтобы ты уезжала.

- Ты знаешь, что я должна.

Они говорят об этом всякий раз, когда встречаются. И всякий раз этот разговор заканчивается одинаково. Она всегда отказывается остаться, потому что знает, что если останется, то уже никогда не уедет. Она могла бы остаться, но их бурный роман неизбежно снова разорвет ее на мелкие кусочки. Вероника разрывалась на мелкие кусочки так часто, что боится, что после еще одного раза она уже не сможет склеить себя обратно.

- Вероника?

- Да?

- Когда-нибудь все будет хорошо?

Минуты – а может и часы – проходят, прежде чем она отвечает так тихо, что Логан едва слышит ответ.

- Когда-нибудь.

Когда-нибудь она найдет в себе силы сказать ему, что любит. Когда-нибудь она позволит себе признаться, что всегда любила его. Но сейчас она уйдет от него и убедит себя, что это к лучшему – что позади себя она оставляет только вожделение и похоть, а не любовь и возможность жить счастливо. Потому что в конце всегда тяжелее уйти от любви. Поэтому она убеждает себя, что это жалящая сумятица, что они называют взаимоотношениями, - это не любовь.

Когда-нибудь однако она уже не сможет себя убедить в этом.

Конец.