Много лет назад, на одном из детских праздников я впервые увидела чревовещателя. Это был невзрачный пожилой человек, с большой и красивой куклой на коленях. Он сидел на высоком табурете, и разговаривал, но разговаривал не с нами - детьми - а со своим другом. И кукла отвечала ему. Она внимательно смотрела на него, слушая вопросы, иногда моргая, и дёргая рукой или ногой, а затем, когда он замолкал, начинала говорить: чётко и ясно, смешно и дурашливо, говорила с чувством, которого не было у человека. И кукла показалось мне живой. Гораздо более живой, чем её большой друг, её хозяин. Тогда я подумала, что быть куклой не так уж и плохо. И в тот день я не стала приставать с расспросами, пытаясь выяснить, как же кукла может говорить. Тогда я ещё не была той Вероникой Марс, которую вижу в зеркале сегодня.

Куклы бывают разные. Я навсегда запомнила куклу чревовещателя, а Лили предпочитала Барби - красавицу-блондинку с идеальной внешностью. Лили считала, что быть Барби здорово, и её не смущало то, что эта кукла никогда не говорила, лишь улыбалась. Барби была красива, богата и успешна, у неё был дом, ванная, лошадь и собачка. А ещё у неё был Кен. Такой же совершенный, как и сама Барби. Но эти куклы молчали, не произносили не звука, и я уже тогда понимала, что не верю в этот идеальный мир, но вслед за Лили стремилась к нему.

Несколько лет спустя, в старшей школе появилось две новых куколки: Лили Кейн и Вероника Марс. Модная одежда, всегда идеально уложенные волосы и лёгкий макияж, ухоженные руки, мягкая улыбка. Идеальные Барби, которые обрели своих Кенов – Логана и Дункана - и жили беззаботно и весело, так как Лили мечтала в детстве: Лимузины и шампанское, дорогие наряды и фирменная косметика, босоножки и сумочки, стоившие по 500долларов, которые оставались брошенными на берегу океана, потому что хозяева никогда не возвращались за ними. Это была целая жизнь, даже эпоха, которая прервалась в одночасье со смертью Лили.

Фундамент кукольного домика тоже может дать трещину. И тогда остаётся лишь гора обломков на месте некогда величественного и безупречного здания. Ни мне ни Лили никто не говорил о том, что Барби можно убить. Прервать её жизнь в одночасье. Её жизнь, и всех тех, кто её окружает. Барби молчали об этом. Молчали о смерти и о многом другом. Возможно, если бы они могли говорить, словно та кукла чревовещателя, мы бы не допустили этого. И Лили была бы жива.

И не было бы того отчуждений и той боли, что окружала меня полтора года. Не было бы ночи без памяти, унижения и чувства стыда.

Не было бы больших ножниц в руках, которые с остервенением , прядь за прядью обрезали золотистые волосы. Не было бы ничего этого.

Не было бы сегодняшней Вероники Марс.

Но этого произошло. Барби не произнесли ни звука, и все случилось так, как случилось. Идеальный мир показал своё истинное лицо – лицо безумного зверя. И теперь остаётся только одно - найти куклу чревовещателя и задать ей вопросы, рассказать всё то, что накопилось. А после этого, найти убийцу Лили Кейн.

конец