1 – Встреча.

Мы сталкиваемся у крыльца магазина. Сталкиваемся плечами, сталкиваемся взглядами. Просто сталкиваемся. Я тяну дверь на себя, а он на себя – мы отпускаем одновременно. Я удивлена. Он тоже, кажется, но его удивление другое – оно секундой отражается на лице и растворяется.

- Привет, - я первая говорю, а Дин кивает и бормочет что-то бессмысленное.

У него в руках три бутылки пива. Небритый и злой – непривычный. Он, наверное, предпочёл бы меня не видеть. Да и я не то чтобы рада. Два года – это срок слишком большой для сохранения дружбы. Что там дружба – у нас и её не было. Была страсть, или нет, любовь была – моя любовь, не его. Но прошла, исчезла.

Мы молчим теперь, а я натягиваю на голову капюшон – почему-то спрятаться хочется.

Дин кивает на скамейку, я мычу и сажусь рядом с ним, затем отодвигаюсь подальше и пытаюсь не смотреть.

Такое молчание неловким называется. И мне не по себе. Ему – нет. Открывает бутылку и делает глоток, как ни в чём не бывало – будто меня здесь нет. Будто меня вообще не существует. Я горько улыбаюсь про себя – улыбаюсь себе, потому что знаю – Дин моей улыбки не увидит. Я для него всегда оставалась незамеченной – как бы в тени. Удобная, но не необходимая. Живая, но не в его жизни.

Я поворачиваюсь и начинаю разговор – первая.

- Я всё знаю.

Он поднимает взгляд. С трудом отрывает от единственной точки перед ним и концентрируется на моём лице. Почему-то концентрируется. Ведь он трезвый.

- О чём? – спрашивает.

Не интересуется – спрашивает, почти безразлично и очень тихо. Словно хочет, чтобы я его не услышала. Не услышала и не ответила. Сгинула.

- Демон, - я отвечаю, - сделка – жизнь Сэма взамен твоей, и он спас тебя.

Я не знаю, зачем говорю это – зачем тереблю его старые раны. Год прошёл, год как он жив. До меня лишь слухи доходили, старалась не вникать. Я просто не хотела вникать и внушала себе, что мне плевать. Ведь даже лучше, если бы он умер. Навсегда ушёл из моей жизни и из мыслей. Чтобы не было этой случайной встречи – неприятной.

- Да, - подтверждает Дин и отворачивается от меня, потом через плечо бросает: - Сэм спас.

Я киваю, и в памяти всплывает тот день год назад. Бар, пьяные охотники. И разговоры – все только об одном, Дин Винчестер жив, Дин Винчестер не сдох и не отправился в ад. А мне на язык просится «мальчик, который выжил», ведь это едва ли не чудо – всегда ему везло. А мне нет. Я даже не рада была, наверное. Плевать хотела. Это как молитву повторяла изо дня в день – «мне плевать», «меня не волнует».

- Как он, кстати? Сэм?

- Отлично.

- Понятно.

Он резко разворачивается и окидывает меня странным взглядом – как вроде, только узнаёт, только понимает, что это ведь та самая глупая, влюблённая блондинка перед ним. А мне неожиданно очень обидно становится. Этот взгляд такой знакомый, ухмылка – чуть заметная, но почти злая. Такой ухмылки только я, наверное, удостаиваюсь. Хоть чем-то выделяюсь.

А ведь я изменилась. И не такая как раньше. Повзрослела что ли, научилась кое-чему. Свои чувства хотя бы убивать – уничтожать, растаптывать.

От этого ещё обиднее. Он узнаёт во мне то, что я, как думала, стёрлось и навсегда исчезло.

Я скукоживаюсь под его пристальным взглядом, отвожу глаза, поправляю сползающий капюшон. Мне хочется уйти – продолжить свой путь. Без него и без мыслей о нём. Без чувств, даже.

- А ты другой стала, - вдруг произносит, и я натянуто улыбаюсь – улыбаюсь искусственно.

Ведь он лжёт. Так не думает.

- Более серьёзной, что ли, - добавляет он.

Я задаю себе вопрос, который хотела бы задать ему. Зачем он это говорит? Может это новый способ задеть, поиздеваться?

Я не отвечаю, продолжаю сидеть молча – скрестив ноги и потупив взгляд, как провинившаяся школьница.

Нет, я такой же осталась. Была, есть и буду всегда, наверное.

Лучше бы он умер.

Дин в который раз делает громкий глоток и снова не обращает на меня внимания. Мол, ты мне по херу. Есть, нет – всё равно.

А меня как прибило к холодной скамейке. Хочу встать, но не могу – даже пошевелиться не в состоянии. Говорят про женщин, что они околдовать могут, а мне так про Дина сказать хочется.

Я знаю, что если встану, то споткнусь, кожей чувствуя его взгляд, спиной видя злую ухмылку. Поэтому я продолжаю сидеть, как загипнотизированная и повторять, что «меня он не волнует».

Самовнушения помогает иногда. Хотя ведь это не самовнушения, а правда – почти. Я два года жила далеко от Дина Винчестера. На расстоянии – не думала, не знала и не хотела знать. Одна встреча не может разрушить тщательно выстроенные мною принципы и запреты.

- Знаешь, - он нахмуривается и словно колеблется, затем добавляет, - Джо.

Я удивляюсь. Но не подаю вида.

Он редко называл меня по имени. Почти всегда просто «ты». И это было унизительно как-то, не по взрослому.

- Ведь мы давно не виделись, - продолжает Дин.

Я поднимаю брови и смотрю на него – пытаюсь разглядеть в лице что-нибудь, что дало бы мне ответы.

- Рада, что ты вспомнил это, - мой голос, наверное, обижено звучит, и Дина это забавляет – моя детская обидчивость.

Я одёргиваю себя. К чёртям все принципы и запреты. К чертям нарочито взрослая «я». Он видит меня насквозь. Читает, будто я на ладони. Знает.

- Я всё знаю, - он говорит моими словами.

Наклоняю голову и снова пытаюсь прочесть в его лице ответы на вопросы, которые я никогда не произнесу вслух. Только не ему. Только не сейчас.

- У тебя серьёзно всё? – спрашивает.

Мне смешно становится. И горько. Его ведь это не волнует. Я его не волную. Серьёзно или нет – плевал он на это.

- Просто, - я отвечаю, чтобы отцепился.

Отвечаю неопределённо и нехотя. Меня бесит маска его заинтересованности. Меня бесит, что он говорит, задаёт вопросы. Меня всё в нём раздражает.

Потому что я устала.

В который раз хочу уйти, но остаюсь. И это моя ошибка. С этого всё начинается. Он начинает.

- Он охотник? – Дин не отстаёт.

Я киваю.

- Да.

- Понятно, - говорит и неожиданно отставляет в сторону пиво. – Не признаешься, Джо? – ухмылка.

Я не понимаю. Не собираюсь понимать. Но спрашиваю:

- В чём?

- Этот твой, - его тон небрежен – по-обычному безразличен, как и всегда, когда дело касается меня, - он ведь действительно «просто»?

- Что значит «просто»?

- Да, Джо, - подкалывает меня. – Что значит «просто».

- Отстань.

- Мне интересно.

- Нет, - произношу. – Не интересно.

И, наконец, встаю. Поправляю капюшон и иду к магазину. Продолжаю свой путь без него.

Он не догоняет, не зовёт по имени.

- Эй! – произносит.

И я замираю. Пропадаю.

- Чего тебе?

- Ты на вопрос не ответила.

Я не смотрю на него. Так остаётся надежда, что я смогу уйти.

- Хотя ладно, - добавляет Дин. – Не хочешь – не говори.

Надежда растворяется. Лопается, как шарик. Я почти слышу хлопок. Бум, и в небо улетают остатки – лоскутки шара.

- Спасибо, - говорю тихо, - Дин.

Он откидывается на скамейке. Закрывает глаза на секунду, и у меня создаётся чёткое ощущение, что он от меня их закрывает – чтобы меня не видеть.

Мои ноги мёрзнут. Я перетаптываюсь, передёргиваюсь. То ли от холода, то ли от страха руки дрожат. И я не шевелюсь. Теперь уже не ухожу. Не уйду, знаю.

Я сглатываю противный комок в горле. Плакать хочется. Как маленькой.

Но не плачу. Ведь я взрослой стала – другой. Или может, я только пытаюсь, но уже не та девочка – не глупая, не маленькая.

- Мне уйти?

Это глупый вопрос – беззащитный. Вопрос маленькой девочки, вопрос школьницы.

Он открывает глаза. Приподнимается. Изучает меня несколько секунду.

- Нет, - произносит. – Можешь остаться со мной.

Это «можешь» меня раздражает. Позволение его – разрешение. Унизительное.

Я возвращаюсь в прошлое – в то, что было два года назад. Унижение и любовь. Моя любовь – не его.

И я остаюсь.

Чтобы совершить свои ошибки. Досовершить. Немые, глупые ошибки.

To be continued...